Небо над Дарджилингом

Но еще в меньшей степени были ему близки романтики, видевшие в Индии экзотический рай на земле. В отличие от них, он не пылал к этой стране любовью. Он усматривал в ней лишь часть Британской империи, нисколько не задумываясь о законности подобных притязаний. Он вообще не был склонен задаваться лишними вопросами, в том числе и о своей роли бездушного винтика в хорошо отлаженном механизме, призванном эти притязания поддерживать. Все, чего до сих пор хотел Невилл, это как можно лучше исполнять свою службу, чтобы добиться высокого чина, открывающего ему дорогу к личному счастью. Не сказать, чтоб встречи с Моханом Тайидом изменили эту его точку зрения, однако постепенно Уинстон Невилл проникался все большим уважением к Индии, к ее истории и культуре.

Мохан Тайид, в свою очередь, с жадностью впитывал все, что Невилл рассказывал ему об Англии. Его интересовала ее история и народ, ее наука, техника, обычаи и верования. Он буквально засыпал капитана вопросами. До сих пор познания принца об этой стране ограничивались тем, что он вычитал из книг, а также скупыми сведениями, полученными на уроках английского языка, которому раджа посчитал нужным обучить своих сыновей.

Вскоре Невилл не без удовлетворения стал замечать, как изменилось его поведение на редких дурбарах[12] у раджи. Он оставался спокоен, когда прелестные служанки, бросая соблазнительные взгляды из-под полуопущенных ресниц, под чарующие звуки ситара и табла подносили ему самые изысканные яства. Он научился уклоняться от провокационных вопросов раджи и переводить разговор на более безопасные темы, когда ему все же становилось трудно сконцентрироваться на словах Джирая Чанда. Когда раджа пытался соблазнить его дорогими подарками, Уинстон Невилл оставался вежлив и непреклонен. Он держался с достоинством, когда Чанд, желая продемонстрировать свои богатства и силу, водил гостя по залам дворца, показывал с крепостной стены свои обширные владения или специально для него устраивал состязания воинов.

Однажды, вернувшись вечером в свою комнату, Уинстон обнаружил там молодую даму в полупрозрачном сари, что-то оживленно объясняющую Бабу Саиду. Тут же выяснилось, что красавица послана раджой, дабы нынешней ночью скрасить одиночество господина посланника. Она заметно расстроилась, когда Невилл растолковал ей, что едва ли достоин такой чести, кроме того, в Калькутте его ждет невеста, а у людей его народа считается за страшный грех после помолвки иметь отношения с другими женщинами.

Приглашение на охоту Невилл отклонил на том основании, что стыдится своей лошади, не идущей ни в какое сравнение с арабскими скакунами раджи, а его манера держаться в седле подходит только для английских боевых скакунов, но никак не для благородных животных из дворцовой конюшни. Отказался он и от партии в шахматы, якобы из боязни навлечь позор на свою страну. Уинстон Невилл понимал, что Джирай Чанд не верит ни единому его слову, и в то же время с удовлетворением замечал, с каким уважением принимает раджа его ответы. Быть может, только сейчас правитель и стал воспринимать посланника английской королевы всерьез.

Тем не менее к цели своего пребывания в Сурья-Махале капитан Невилл за все это время не приблизился ни на йоту. Обстоятельной дипломатической беседы с раджой не намечалось, а постоянная настороженность и осознание нависающей над ним угрозы с каждым днем изматывали посланника все больше.

В тот вечер капитан Невилл направился в полюбившийся ему сад, хотя встречи с Моханом Тайидом не предвиделось. Внутренний двор в секретном крыле дворца был единственным местом, где он чувствовал себя в безопасности и мог дышать спокойно, не опасаясь ни соглядатаев, ни ловушек.

Не успел Уинстон Невилл переступить порог, отделяющий последний зал дворца от спускающихся в сад ступенек, как душу его переполнило блаженное чувство покоя. Стояла безлунная ночь, но рассыпанные по небу звезды казались такими близкими, словно вот-вот собирались упасть на землю. Было тепло. Пересохшая земля ждала дождей, а сезон муссонов, которому пора было начаться, все никак не наступал. Монотонно верещали сверчки. Чистый ночной воздух пах нагретым песком, цветами и влажными листьями только что политых растений.

Уинстон глубоко вздохнул, расслабляясь после очередного напряженного дня, и ступил на мраморную плитку дорожки. По привычке он направился к деревянной скамье в задней части двора, где всегда мог отдохнуть и собраться с мыслями.