Небо Одессы, 1941-й

На подходе к переднему краю встречаем шестерку вражеских истребителей. Странно, они развернулись и ушли. Преследовать их мы не стали, поскольку у нас иная задача. Через несколько минут новая встреча: два "Мессершмитта-110" с бреющего обстреливают дорогу, по которой движется к передовой наш обоз. Пытаемся взять противника в клещи, и он улепетывает. Проходим вдоль линии фронта. Из окопов бойцы приветственно машут нам пилотками.

Однако поведение вражеских летчиков остается загадкой. Обычно они лезут на рожон, а сегодня почему-то пассивны. По возвращении докладываю командиру полка. Шестаков высказывает предположение: видимо, готовится наступление, поэтому авиация ведет усиленную разведку, не вступая в бой.

Мне предстояло снова лететь в составе группы под командованием комиссара эскадрильи Куницы. Поэтому я наспех перекусил и прилег в посадке отдохнуть. Незаметно погрузился в сон. Проснулся от громких криков. Гляжу на часы - пора. Семен Андреевич с крыла машет рукой:

- Поторопись, вылетаем!

Надеваю парашют, ищу глазами Филиппова. Вижу, он спешит через взлетную полосу, в нарушение всех правил.

- Командир приказал лететь на вашей машине Григорию Сечину, - говорит он запыхавшись. - А вам отдыхать. Предстоит ночной полет.

Снимаю парашют, передаю машину:

- Лети, дружище, ни пуха, ни пера...

Григорий весело чертыхается.

Сидим на краю кукурузного поля, шестерка Куницы улетает вслед заходящему солнцу. Конечная их цель - Раздельная, где шли тяжелые наземные бои, где кишмя - кишели "мессеры".

Летний вечер долог, и хотя огненный шар солнца давно скрылся за верхушками леса, еще совсем светло. Мы нетерпеливо поглядываем на юго-запад. Пора бы возвратиться Кунице... Мысленно мы там, над станцией, вместе с шестеркой. Только бы возвратились, только бы дотянули...

Вот доносится еле различимый гул. Мы вскакиваем, вытягиваем шеи.

- Наши! - объявляет Михаил Шилов,

- Наши, наши! - слышны радостные возгласы.

На фоне перистых облаков, освещенных золотистым закатом, отчетливо вырисовываются знакомые силуэты. Пересчитываем: кажется, все... Нет, не все.

- Одного нет, - говорит начальник отдела кадров капитан Нетривайло. Может быть, отстал?

- А может, сел на вынужденную? - высказывает кто-то предположение.

Группа между тем делает круг над летным полем, и теперь уже не остается сомнений: одного нет.

Шестой был сбит над Раздельной.

Глава VII.

Пароходы идут на восток

Многие из нас, если не сказать - все, ждали в ближайшее время решительного перелома в ходе войны. Эта вера особенно окрепла после выступления Сталина по радио 3 июля. Печать сообщала о налетах советской авиации на Берлин и другие промышленные и политические центры государств гитлеровской коалиции. Эти короткие информации становились темой для митингов и собраний.

Много ходило и всяческих слухов, не подтвержденных никакими достоверными источниками. Люди выдавали желаемое за действительное: будто бы на севере наши высадили большой морской десант, а где-то наша Красная Армия прорвала линию фронта и сейчас воюет на вражеской территории...

Но проходили дни, недели, месяцы, а желаемых перемен на фронтах не наступало. Напротив, положение все ухудшалось. Враг наступал на Москву, создал угрозу блокады Ленинграда, приближался к Киеву. Одесса с трудом сдерживала бешеный напор фашистских дивизий.

8 августа начальник гарнизона контр-адмирал Гавриил Васильевич Жуков издал приказ о введении в городе осадного положения.

Наши части в это время отошли на новые рубежи. В южном секторе, на участке 25-й стрелковой дивизии противник по несколько раз в сутки переходил в атаку, и наши войска с огромным трудом отражали их.

В середине августа жаркие бои проходили в районе села Кагарлык. Неся большие потери, неприятель подбрасывал все новые силы и предпринимал атаку за атакой. Мы с воздуха поддерживали отважных воинов.

Утром шестерка наших истребителей, ведомая Юрием Рыкачевым, взяла курс на юго-запад: предстояло нанести штурмовой удар по противнику и помочь нашим войскам отбить село. Шестерку сразу же перехватили "Мессершмитты". Завязался жестокий бой. Михаил Твеленев сбил одну вражескую машину, но и сам был ранен осколком снаряда в лицо. Серьезные повреждения получил и истребитель: отказал двигатель, был разбит "фонарь", повреждено шасси. С большим трудом Михаил дотянул до своего аэродрома и посадил самолет на брюхо. Летчика вытащили из кабины полуживого. Он весь был залит кровью...

Твеленева на пароходе "Абхазия" отправили на восток. Жизнь ему спасли, он потом вернулся в строй, снова воевал, заслужил звание Героя Советского Союза,

Одесса жила заботами и помыслами участников обороны города. Однажды комиссар полка Николай Андреевич Верховец привез из города листовки, которые получил в горкоме партии. Это было обращение одесситов к воинам, в котором говорилось: