Небо Одессы, 1941-й

- Возьми, - Шестаков протянул мне летную книжку. - Припоминаю один случай. В Испании это было. Вылетели мы парой на разведку. Мой ведомый Родригес в общем был летчик неплохой, но у него как раз не хватало опыта, выдержки. Горяч был не в меру, как, впрочем, все испанцы. Из-за этого сам едва не погиб и меня подвел... Над Гренадой, понимаешь, ввязались мы в бой с шестеркой "Мессершмиттов". Одного нам удалось прикончить. Вот тут-то мой напарник, что называется, вошел в раж: вместо того чтобы меня прикрывать, сам пошел в атаку. Уж больно ему самому захотелось прикончить фашиста. А что получилось? Увлекшись атакой, не заметил, как подставил свою машину под огонь противника и - вышел из боя: самолет его был поврежден, и пошел Родригес на вынужденную посадку, а я остался без прикрытия и тоже пострадал, снарядом повредило мотор моего "ястребка". Понял, к чему я клоню? Не всегда отвага может заменить мастерство и умение.

- Но ведь мы сейчас не на фронте... - заметил я. Капитана будто током прошило. Он строго посмотрел на меня и сказал жестко:

- Сегодня нет, а завтра - может случиться. Многие молодые рассуждают подобным образом, мол, куда спешить, успеем наверстать упущенное. Так вот знай: времени как раз у нас очень мало, придется жать на всю катушку. И запомни, лейтенант: ничего условного у нас не будет, все взаправду. Эскадрилья выполняет задачи, как в настоящем бою.

Капитан называл летчиков, с которыми сражался бок о бок, и чьи имена стали потом для нас символом мужества и отваги: Павла Рычагова, Сергея Черных, Примо Джибелли, Анатолия Серова, генерала Анатолия Гусева.

Это была беседа с человеком бывалым, обстрелянным, знающим, отличным командиром и душевным товарищем.

Я сразу же проникся к Шестакову глубоким уважением. И поскольку речь зашла об Испании, вспомнили светловскую "Гренаду".

Красивое имя, высокая честь,

Гренадская волость в Испании есть... 

процитировал я. Капитан улыбнулся.

- Люблю поэзию, особенно Маяковского... Но сейчас больше приходится сидеть над военными книгами. Требования к летчику-истребителю повышаются с каждым днем. Чтобы победить в бою, нужно каждый день больше летать, больше проливать пота, не щадить себя. Нельзя забывать также, что немецкие истребители обладают неплохими летно-тактическими качествами. У них высокая скорость, большой потолок, отличная маневренность.

До сих пор я был убежден, что наша авиация - самая сильная в мире, что мы летаем выше всех, дальше всех, быстрее всех. Кто же не восторгался подвигом Анатолия Ляпидевского, Николая Каманина, Маврикия Слепнева, Ивана Доронина, Василия Молокова, Михаила Водопьянова, спасших экспедицию челюскинцев в 1934 году и первыми удостоенных звания Героев Советского Союза! Кто не был восхищен знаменитыми перелетами Валерия Чкалова, Михаила Громова, Сигизмунда Леваневского, Полины Осипенко! И потому не выдержал и заявил, что наши И-16 не хуже, в случае чего мы это на деле докажем!

Шестаков прищурил голубые глаза, забарабанил пальцами по столу:

- Это справедливо... Вера в свою технику похвальна, но нельзя недооценивать противника.

Мы и позже не раз слышали от капитана эти слова. На "ура" воевать нельзя, надо знать противника, его сильные и слабые стороны, надо овладеть самолетом в совершенстве, все навыки довести до автоматизма. А мастерство не приходит само собой, его добывают в упорном труде, как шахтер уголь.

Сравнение мне понравилось, В пору моего детства многие наши станичники уходили на заработки в Донбассе. Оттуда прибилась к нам печальная песня о нелегкой доле людей, работающих под землей.

Шахтер пашенки не пашет,

Косу в руки не берет.

Видно, Шестаков из рода закаленных работяг, подумалось мне.

- Мы с тобой почти земляки, - оборвал мои мысли командир эскадрильи. Ты из донских степей, я из Донбасса. Есть такой город Авдеевка... - Потом вдруг неожиданно спросил: - Женат?

Я отрицательно покачал головой.

- А я, знаешь, в девятнадцать лет женился, - Шестаков смущенно улыбнулся. - И, признаться, не жалею. Семья - милое дело. Моя Олимпиада подарила мне дочь и сына... Когда долго не вижу их, тоска берет отчаянная.

...Наша беседа в эскадрилье продолжалась более двух часов. Деловые вопросы перемежались с житейскими, на первый взгляд, не имеющими прямого отношения к делу. Но это только казалось. На самом деле командир и подчиненный изучали друг друга. Отныне нам вместе служить, делить радости и неудачи.

Может быть, не во всем можно было согласиться с капитаном, слишком категорично он судил о людях, был нетерпим к слабостям, но из первой встречи с комэском я вынес твердое убеждение, что он человек целеустремленный, настойчивый, прямой.

В первый день приезда у меня состоялась беседа и с комиссаром эскадрильи Юрием Борисовичем Рыкачевым. Встретил он меня приветливо, много расспрашивал о моей прежней жизни, ознакомился с летной книжкой. И снова я почувствовал себя виноватым в том, что мало налетал часов.

- Что верно, то верно, у новичков совсем мало практики, - согласился Рыкачев, но тут же поспешил успокоить: