Небо остается синим

— Не война ли, часом, началась? — ужаснулся худой парень, тот, который обещал уничтожить каждого, кто помешает ему работать.

— Нет, полиция и солдаты пришли, чтобы защитить вас! — развязно и угодливо ответил агент.

«Нас защищать? — с горькой усмешкой подумал Юрко Свида. — Какая честь — нас будут защищать полицейские и солдаты! От кого?»

Юрко беспомощно бросался от окна к окну: начальник поезда строго-настрого приказал никому не выходить из вагонов. В первую минуту Свида ощутил желание кинуться в гущу толпы и избить этих людей: они не подпускали его к долгожданной работе. Но то, что он увидел, сразу охладило его пыл, ноги, казалось, налились свинцом, и только мысль продолжала лихорадочно работать, ища разгадку.

В темноте на площади вспыхивали кое-где огни факелов. Свида ощущал горячее дыхание толпы, слышал ее сдержанный ропот, готовый разрешиться гневным взрывом. Ропот на мгновение утихал, и тогда становился явственно слышен детский плач.

Юрко искал в толпе тех людей, о которых всю дорогу рассказывал им агент, — сытых, ленивых, богатых. Но при свете факелов он видел только таких, как он сам, — бледных, измученных, с рыжими пятнами пыли на поношенной одежде.

А в вагоне все раздавался самоуверенный голос агента:

— Вот видите, эти бездельники не дают вам работать! Теперь вы знаете, кто ваши враги?

— Знаем! — мрачно ответил худой парень, и трудно было понять, о ком он говорит.

Полицейские, ловко орудуя дубинками, оттесняли толпу. Люди волновались, шумели. В темноте толпа казалась огромным единым живым существом, на которое пытались надеть смирительную рубаху. Это существо не только защищалось, но время от времени переходило в наступление.

Свида перешел на другую сторону вагона и взглянул в окно. Вдруг он услышал шорох щебенки на железнодорожной насыпи: кто-то подкрадывался к поезду. В темноте он увидел, как человек опасливо огляделся и снова продолжал свой путь. Свида зажег спичку. Ее трепетный огонек выхватил из темноты женскую фигуру в порыжевшем от кирпичной пыли платье. Юрко мог бы головой поручиться, что она никогда не ела галушек с творогом и шкварками, плавающих в сметане. Еще невероятнее было бы представить в ее руках «бичко». И Юрко понял, почему голос агента, все еще раздававшийся в вагоне, становился все неувереннее.

Шорох раздался совсем близко от окна, возле которого стоял Свида. В бледном свете, падающем из вагона, Юрко увидел женское лицо. Взволнованное, торжественное. Капельки пота выступили на лбу, в глазах горел упрямый огонек.

— Да замолчите вы! — послышался в вагоне угрожающий голос худого парня, и агент послушно умолк.

А женщина вдруг выпрямилась во весь рост и смело подошла к вагону. Это была Эржебет Тесташ, работница кирпичного завода, член стачечного комитета.

— Верховинцы! — крикнула она на ломаном украинском языке, и голос ее прозвучал неожиданно звонко. Все бросились к окнам. — Знайте, что мы бросили работу, потому что нет больше сил трудиться за гроши! Наши дети голодают!

Эржебет торопилась. У нее считанные минуты, каждое слово должно равняться десяти.

— Глядите, — продолжала Эржебет Тесташ, протянув к окну худые жилистые руки, с усилием разгибая скрюченные пальцы. — Эти руки сделали столько кирпичей, что я уже не ощущаю, мягкие ли волосики на головке моего ребенка…

Свида не мог оторвать взгляда от ее морщинистых рук с ладонями, разъеденными кирпичной пылью. Он уже не думал о ножах и галушках с творогом. Что-то перевернулось в его сознании. Новое, неведомое чувство переполняло сердце.

А женщина продолжала говорить. Голос ее крепчал, глаза горели. И вся она вдруг стала красивой и величественной.

— Вас обманули! Того, что платит Конт, не хватает даже на молоко для ре… А-а-а-а! — она вдруг застонала и покачнулась. — Не идите против… Не идите! — хрипло проговорила она и рухнула на рельсы.

А-а-а-а! — простонало эхо в ближайшем лесу.

А-а-а-а! — отдалось в душе Свиды.

По рельсам ручейком текла кровь, она казалась черной в тусклом свете станционных фонарей.

Поднялась суматоха, люди прорывали полицейские заслоны и бежали к убитой. Свида на ходу соскочил с поезда — по приказанию начальника поезд передвигали на запасный путь — и подбежал к Эржебет. На ее губах, казалось, застыло какое-то недосказанное слово. Глаза были полуоткрыты, и Юрко прочитал в них ее последнюю волю: «Не выступайте против нас!» Откуда-то появились носилки, убитую бережно уложили.

Весть об убийстве Эржебет Тесташ облетела площадь. Разъяренные рабочие швыряли в полицейских камнями. Свида машинально шел за носилками. Вдруг он заметил агента, который что-то быстро говорил полицейским. Свида вырвал из рук соседа палку и изо всех сил швырнул ее в агента. И тут же толпа подхватила его, завертела, понесла.

До ночи продолжалось столкновение. Уже опустела площадь, а в городе еще долго слышались возгласы, шум, шаги.

Юрко Свида шагал вместе с рабочими по узким улочкам городских окраин и с ужасом думал, что он едва не стал соучастником подлого убийства. Получить работу такой ценой!