Небо падает

— Яд, который я принял, лишил меня почти всех ощущений. Я ничего не чувствую, поэтому ты не можешь заставить меня сказать, куда я спрятал сокровище. Я собираюсь уйти в дверь, за которой даже Мастера Синанджу бессильны — это смерть, Чиун, смерть. — Сквозь полуприкрытые веки Кан видел, что Чиун не шелохнулся. Он ничего не сказал. Хорошо. Он не хочет терять времени. Кан велел принести то, что он написал, опасаясь, что яд подействует слишком быстро. Это была информация, переданная русским, в том числе и местоположение установки. Чиун должен был доставить установку в Россию, тогда ему скажут, где сокровище. Кроме того, был один американец, которого надо было убить, и русский, которого следовало спасти.

— Могу я теперь тебе доверять?

— Хочешь — доверяй, не хочешь — не доверяй. Сделай это дело, или не делай его. Я теперь ухожу от тебя, а за двери смерти тебе не пройти. Никто здесь не знает, где находится сокровище, ты можешь убивать всех сто лет подряд, но так и не найдешь его.

Чиун перечитал записку. Он знал, где находится Бостон. Он столько лет провел в Америке, тратя лучшие годы жизни на страну, чей сумасшедший император отказывался взойти на трон. Он знал Бостон. Он знал белых людей. Он был лучшим в мире специалистом по белым.

— Скажи мне, о великий Мастер, как ты догадался, что это я выкрал твое сокровище? Скажи, и я отдам тебе сейчас одну вещь из него.

— Француз говорил правду. Он не знал, кто послал ему монеты. Это я знаю. А Папа не мог совершить кражу.

— Откуда ты знаешь?

— Папы со времен Борджиа разучились это делать. Украсть сокровище Синанджу мог бы, маловероятно, но мог бы Папа из рода Борджиа, стремящийся покорить новые земли. Но за какое-то время папы стали столь же бесполезны, как тот, кто создал их церковь, и занимали их не власть и не богатства, а столь бесполезные вещи, как молитва, и западный культ непорочности, и другие столь же странные вещи, близкие людям такого рода.

— Ты действительно знаешь белых, — сказал Кан.

— Они все разные. Но пхеньянцы все одинаковые. Это собаки, которым не знакомы ни смелость, ни преданность, — сказал Чиун. — Где сокровище, которое ты хотел вернуть?

— Подо мной, — сказал Кан.

Чиун ногой перевернул его и увидел маленькую серебряную статуэтку, отданную одному из незначительных Мастеров Синанджу, Таку. Так был Мастером, про которого Чиун всегда забывал, перечисляя всех Мастеров Синанджу по порядку.

Чиун велел отправить статуэтку в деревню Синанджу и отдать крестьянам, чтобы они поставили ее на ступени дома.

Теперь Кан лежал ничком. Никто не осмеливался перевернуть его в присутствии Мастера Синанджу. Но с последним вздохом Кан объяснил, что Синанджу значит для Кореи и велел всем корейцам сплотиться. Он не осмелился бы трогать сокровище, но не знал, как вернуть Мастера Синанджу, работающего на белых, на службу Корее. Последними словами Кана были слова восхищения Синанджу и слова любви к Корее. Он призвал корейцев сплотиться как братья. Только тогда земля, которую все они так любят, освободится от ига чужеземцев.

Таковы были последние слова Кана перед тем, как он прошел в дверь, за которой даже Мастера Синанджу не могли причинить ему вреда. Говорил он их, уткнувшись в холодный пол своего кабинета. Пол слышал просьбу лучше, чем Мастер Синанджу.

После того, как он увидел, какое из сокровищ было возвращено за ответ на вопрос, Чиун улетел в Америку.

* * *

Именно мудрость Ивановича послужила причиной битвы у 128 шоссе великой Америки. Он знал последний миг, когда Земятин мог отменить ракетную атаку. Он выяснил, с какой скоростью летит самолет с корейским отрядом на борту. Ему надо было проконтролировать только одно звено, и это удалось ему блестяще.

Он велел замедлить скорость русского самолета. Земятин, очевидно, все понял, потому что жалоб не поступало. Они засекли разговор между Америкой и русским самолетом, между американским монстром и человеком по имени Смит. Смит спрашивал, какую игру теперь решили разыграть русские. Даже его компьютер не мог этого вычислить.

Крупнейшие порты мира заметили непонятный прилив.

Ученые всего мира ломали головы над тем, что происходит с Северным полюсом. Озоновый щит раскрылся, истончился и был на грани исчезновения, что могло повлечь за собой исчезновение жизни на Земле.

А генерал Иван Иванович контролировал все это, просто изменив скорость одного из самолетов. Он отлично сыграл свою роль. Автомобиль Чиуна и автомобиль с Римо и Земятиным прибыли к баррикадам перед зданием “Химических концепций” буквально одновременно. Римо и Чиун воскликнули в один голос:

— Ты где был?

И каждый ответил:

— Теперь я здесь. С тобой все в порядке?

Полиция, войска, охрана — все получили приказ окружить здание, но почему — это им известно не было. Им было ведено установить заслоны и никого без особого разрешения не пропускать.

Начальники им не объяснили, что их заслоны — пустая формальность. Они не могли никого защитить, не могли помешать обезумевшей бабе испепелить все вокруг. Им было приказано пропустить только одного, того, кто был ей нужен.