Небо под зеленым абажуром

Машина, громко пукая, скрылась из вида. Марко снова достал фотографию и внимательно рассмотрел. На убийцу сестра совсем не походила, а вот на отца была похожа как две капли воды.

Глава 11 ИНТЕЛЛИГЕНТ

– Харе дрыхнуть, Таврическая! Спящая красавица, в натуре, прямо! – гаркнула в ухо Анка и невежливо пихнула ее в плечо.

Алешка вздрогнула и вскочила на ноги. Секунду она не могла вспомнить, где находится, а когда поняла, рухнула обратно на стул. Голова, к ее удивлению, не болела, зато ныло все остальное – спина, попа и ноги, – спать сидя она не привыкла. Во рту было такое ощущение, словно она селедки наелась на ночь. Анка предугадала ее желание и сунула в руку бутылку воды. Сделав несколько глотков, Алешка немножко пришла в себя и поморщилась от зловонных запахов, которые ее окружали. Впрочем, от нее самой пахло тоже далеко не фиалками, хотя она всего лишь ночь провела на вокзале. Просто удивительно, как люди живут тут годами.

– А Павел где? – робко спросила она, не ощутив рядом его дружеского плеча. Анка села рядом.

– Хрен его знает! Сказал, скоро будет. Просил за тобой приглядеть и свалил.

– Ушел, – тихо сказала Алешка.

– Ясен пень, ушел, – вздохнула Анка.

– Навсегда, наверное...

– Ну и скатертью ему дорожка! – воскликнула карманница и добавила с тоской: – Скорее всего, на Павелецкий подался. Да ты не расстраивайся, Таврическая! – уловив смену ее настроения, толкнула Алешку Анка. – Я тебя не брошу, в натуре! Сегодня с утра что-то мне не перло, но еще не вечер. Бабок насшибаю, вещичками разживусь, приодену тебя, чтобы в Интернет пустили, и пойдем. Я там весь персонал на уши поставлю, чтобы информацию для тебя выяснили. Вепрь меня простил и разрешил в спальный вагон перебраться. Так что все в ажуре, сегодня ночевать будем в отстойнике с комфортом в натуре. Ты рада, Таврическая? – заискивающе спросила Анка.

– Рада, – отозвалась она, с трудом сдерживая слезы.

– Ага, вижу, как ты рада, – скептически заметила Анка. – Ну все, забудь. Забудь, я сказала! Это вокзал! Сегодня человек рядом, а завтра тю-тю – нет его. Здесь нельзя никого любить и ни к кому привязываться душой. И вообще, может, это к лучшему, – буркнула Анка. – Паша с виду хороший парень, но какой-то странный, в натуре. Здесь все, конечно, больные на голову, но он... Что-то в нем не так, как у всех. Может, он, в натуре, маньяк! Зарубил всю семью или съел человека. Во! – взволнованно зашептала Анка.

– Ерунду ты говоришь, – возразила Алешка. – Не похож он на маньяка и на психа тоже не похож. Он хороший, я чувствую.

– Много ты понимаешь. Те дяденьки, которые маруху в фарш превратили и меня чуть к праотцам не отправили, тоже не похожи были. Маньяки на то и маньяки, что умеют шифроваться. Или, может, ты про Павла что-то знаешь, чего не знаю я?

– Мне известно столько же, сколько и тебе.

– Во! – воскликнула Анка. – Не знаешь, а говоришь. Я больше разузнала. Вепрь засек Павла две недели назад. Появился парень ниоткуда. Сразу выяснили, что не мент, но за каким хреном здесь отирается, непонятно. Сначала Вепрь решил, что он журналюга, охочий до беспроигрышной темы. Сама посуди, болтается по вокзалу, бомжей втихую щелкает, в беседы ненавязчиво вступает, а потом исчезает. Понаблюдали за ним, поняли, что не журналюга. Они иначе себя ведут. Чаще всего представляются честно или писателями себя величают, бутылку суют и выспрашивают про жизнь. Я таких развожу в два счета. Наплету им ужастей всяких. Они варежку разевают, диктофон в нос тычут, оборжаться. Сенсация! Ребенок в младенчестве выпал из окна поезда! Угодил в сугроб, но не замерз. Его подобрали цыгане, а когда мать прибежала разыскивать, дитя спрятали и не отдали, гы-гы-гы... Вообще все бродяги безбожно врут, чтобы разжалобить других и получить для себя выгоду, но не все это умеют делать убедительно. Я вот умею и таких историй знаешь сколько могу напридумывать.

– Вчера тоже придумывала?

– Нет, – хмуро сказала Анка, помолчала минуту и сменила тему. – Короче, предположили, что Павел частный детектив или родственник чей-то. Ищет на вокзале кого-то из потеряшек – и это не подтвердилось. Не социальный работник и не волонтер – я их всех знаю. А у соцработников вообще клеймо на лбу издали видать. Не скупщик, не продавец краденого, не сутенер, не наркодилер, не торговец оружием. Ролевик – тоже в пролете.

– Кто?

– Да развлекуха такая у богатеньких. Бабы проституток вокзальных изображают, мужики сутенеров, уличных музыкантов или бомжей. В лохмотья наряжаются – и на «плешку» с протянутой рукой. Целый десант ряженых иногда выгружается. Чтобы вонять, они себя редькой тухлой натирают. В натуре, не отличишь запашок. Менты в курсе. Олигархи им приплачивают, чтобы их не трогали и стерегли, пока они на паперти промышляют. Пару часиков посидят миллионеры и сваливают довольные. Пересчитывают барыши, кто больше собрал, тот и крут.

– Бред какой. Зачем это им, если у них есть деньги?

– У олигархов от сытой жизни крышу сносит, с тоски развлекаются. Короче, Паша точно не из их числа.

– Слава богу! – вздохнула с облегчением Алешка.