Небо под зеленым абажуром

– Не двигаться! Полиция! – закричали за спиной, обернуться он не успел, кто-то больно заломил руку за спину и поволок его из комнаты в кухню. Вляпался по самые причиндалы! Кажется, так говорят русские, с ужасом подумал Марко и решил уйти в глухую несознанку, чтобы не осложнить свое положение еще больше.

* * *

– Следственное управление следственного комитета. Майор юстиции Майоров, – представился подтянутый мужчина средних лет с седыми висками.

Марко озадаченно уставился на статного мужика в кожанке с лицом, полным печали. Русский он знал прилично, но никогда не слышал такого странного звания. Майор юстиции майоров. У них там что, отдельно юстиция майоров существует в следственном управлении? Судя по поведению, майор майоров у них был главным.

До прихода следователя Марко пытались допросить еще два персонажа, которые его задержали у тела старушки с разбитой головой. Прыщавый добрый полицейский и толстый – злой. На все вопросы Марко отвечал по-немецки, твердил, что является гражданином Германии, и на чудовищном русском требовал переводчика, адвоката и сотрудника консульства. Вскоре полицейские «поменялись» местами. Тот, что добрый и прыщавый, вдруг разозлился и дал Марко в глаз. Толстяк, напротив, подобрел, начал извиняться, раскланиваться и дал в глаз прыщавому, художественно обматерив его за применение силы к гражданину другой страны. Прыщавый расстроился и в сердцах плюнул на пол, но попал Марко на джинсы и кроссовок. Бензел не любил, когда его обувь и одежду пачкают, и дал прыщавому ногой в пах. Собственно, он не собирался бить, нога сама собой дернулась. Удар оказался тяжелым, несколько лет в футбольной школьной команде играл, а сейчас в сборной университета главный нападающий. Прыщавый схватился за причинное место и с выпученными глазами рухнул на пол. Толстый набычился и явно собирался тоже навешать Марко люлей. К счастью, явилась дочь убиенной старушки, а за ней оперативно-следственная группа во главе с майором майоров и понятые – два испуганных студента.

Полицейские отвлеклись на дочку убиенной. Бедняжка была совсем не в себе. Верно говорят, что в стрессовой ситуации люди творят странные вещи. Вместо того чтобы рыдать над бездыханным телом матери, дочь начала носится по квартире, зачем-то, судя по звукам, открывая шкафы и ящики. Искала что-то и, похоже, нашла. Потому что полицейские привели дочку покойной на кухню с жестяной банкой из-под печенья, которую она крепко прижимала к груди.

Дочка убитой оказалась худощавой дамой средних лет с заурядным лицом. Выглядела она как обветшавшее пальто, которое провисело в шкафу много лет, но до состояния винтажной вещи не дотянуло. Казалось даже, что пахнет от женщины нафталином. Узкие сухие губы, глаза немного навыкате, старомодные очки, темные волосы собраны в дохлый хвостик на затылке, черный костюм, янтарь в ушках и на шее. Звали даму Ксения Эммануиловна Иванькова. Фамилию Марко запомнил с трудом, была она такой же заурядной, как и сама дама. Фрау Иванькову усадили на табурет с другой стороны стола от Марко, ближе к окну. Если она и переживала из-за смерти матери, то мастерски это скрывала. Майор тоже сел, заняв табурет между ними. Шлепнул на стол, покрытый липкой клеенчатой скатертью, папку с протоколами и обвел их печальным взглядом, вероятно, размышляя, с кого начать.

– Что вы так на меня уставились? – грубо спросила Иванькова у майора.

– Как так? – лениво поинтересовался он и развернулся вполоборота в сторону фрау.

– Как, как, осуждающе! Не надо так на меня смотреть. Я ничего такого не сделала.

– Кто же вас обвиняет?

– У вас в глазах обвинение! – нервно сказала фрау Иванькова и стала жевать нижнюю губу. – Я свою мать не убивала.

– Это профессиональное, я смотрю так на всех, – дипломатично ответил майор. – У вас есть подозрения, кто убил вашу мать?

– Откуда же я знаю, – пожала костлявыми плечами Ксения Эммануиловна и ткнула пальцем в Марко. – Полицейские сказали, что этого парня задержали рядом с телом мамы. Значит, он убил, изверг.

Марко моргнул, усиленно делая вид, что не понял наезда, но внутри все вскипело от негодования. Он с трудом сдержался, чтобы не выдать себя. «Раз назвался груздем, полезай в кузов» – так любит говорить отец. Раз заявил полицейским, что по-русски ни черта не понимает, значит, надо дальше молчать. Так по крайней мере больше шансов, что пригласят переводчика и консула.

– Вы знаете этого молодого человека? – спросил следователь.

Ксения Эммануиловна повернулась к Марко и долго сверлила его маленькими глазками.

– Впервые вижу, – брезгливо доложила она и добавила: – Я крашеных блондинов вообще презираю.

– Это к делу не относится, – заявил следователь.

– А что относится? Что вы от меня хотели? Чтобы я над телом мертвым в истерике билась? – снова взвилась Ксения Эммануиловна. – Я, между прочим, больше вашего со смертью сталкиваюсь по роду деятельности. Пятнадцать лет работаю похоронным агентом. Для меня смерть – работа.