Небо сингулярности

– Его казнь не упростит Адмиралтейству привлечение к нам иностранных инженеров; или вы другого мнения? – Зауэр затянулся. – Будь он космонавтом, молодой человек, мы бы его уже выкинули из шлюза. Я вам вот что скажу, по дружбе: если вы потребуете, чтобы вам его передали на основании того, что у вас на него есть, добьетесь только одного: Адмиралтейство задержит дело на несколько месяцев, назначит свое расследование, заключит, что реального ущерба не было, отдаст его под военно-полевой суд за какую-нибудь ерунду и приговорит к сроку, который он уже к тому времени отсидит – такой принцип, чтобы никто не сидел зря, – а вы останетесь в дураках. Ей-богу, вам это не надо, уж поверьте мне. Ставить такое пятно на послужной список в самом начале карьеры – это неудачный ход.

– А что же вы предлагаете, господин лейтенант?

– А вот что. – Зауэр погасил трубку и посмотрел на нее с сожалением. – Я думаю, вам придется решать, хлестать по лошадке или нет.

– По лошадке, господин лейтенант?

– Ага. Игровой термин, господин Мюллер. Удвоить ставку или свалить. Вы уже точно решили, что ваш инженер работает на эту юбку с Земли? По мне, вполне оправданное подозрение, но четких улик не хватает – кроме ее бесстыжего с ним поведения. Что – давайте не будем дурить себе голову – может быть вполне невинным – непристойным, но невинным в смысле преступных намерений против Республики. В любом случае, она ничем себя не скомпрометировала, кроме наличия запрещенного прибора в ее дипломатическом багаже, да еще тем, что понятия не имеет о морали и добродетели. У нас нет оснований для цензуры, тем более для объявления ее персоной нон грата. Понимаю, она вас раздражает, но ее присутствие в этом походе предписано его превосходительством великим князем. Так что вам решать: либо срать, либо слазить с горшка. Либо примите, что господин Спрингфилд, вероятно, вылетит из тюрьмы, как птичка, либо поставьте себе цель побольше, и тогда надейтесь, что удастся накопать на нее достаточно, чтобы мы могли не посчитаться с ее иммунитетом.

Василий побледнел. Вероятно, до сих пор до него все это просто не доходило – он превысил свои полномочия, обыскивая каюту Рашели, и если он не найдет этому оправдания, его будущее под угрозой.

– Я удвою ставку, господин лейтенант. Только… вы не хотите мне что-нибудь порекомендовать? Шаг очень серьезный, я не хотел бы ошибиться.

Зауэр улыбнулся – не так чтобы неприятно.

– Не волнуйтесь, не ошибетесь. Есть многие другие, кто хотят убрать ее с дороги, и они согласятся чуток помочь. Вот как будем разбивать ее прикрытие…

ПРИГЛАШЕНИЕ НА КАЗНЬ

На вершине холма, откуда открывалась дорога на Плоцк, тянулся неровный ряд крестов. Они были повернуты лицом к узкой речке, бежавшей по долине, к водяному колесу Бориса-Мельника. Висящий на них человеческий груз в коричневых рясах таращился пустыми глазами на выгоревшую коробку монастыря Святого Духа на том берегу. Аббат нашел свой путь раньше своих монахов, насаженный на кол, как птица на вертел.

– Убивайте всех, Бог узнает своих, – насмешливо прокомментировала Сестра Седьмая, поворачиваясь к двери, выходящей на раскисшую дорогу. – Не это ли говорила их гнездовая папа-мама в давно прошедшие времена.

Буря Рубинштейн трясся от холода в избушке на курьих ножках, шагающей по дороге прочь от Нового Петрограда. Утро выдалось холодноватым, и свежий воздух отдавал мучительно знакомым запахом: чем-то средним между серой от сгоревшего пороха и пряно-сладкой пыльцой тропических цветов. Но не запахом жареной свинины: монастырь сожгли, когда уже убили монахов, а не до того.

– Кто это сделал? – спросил Рубинштейн с куда большим спокойствием, чем сейчас испытывал.

– Сам-знаешь-кто, – ответила Критикесса. – Не задерживайся вниманием на сем, но следующее учти: действующие лица Края в близкой окрестности более вырождены, нежели цивилизованы. Мимы и огнеходящие лемуры. Очень опасные.

– Так это… – Буря сглотнул слюну, не в силах оторвать взгляда от бахромы на холме. Попов он не любил, но это празднество излишеств превосходило все, что он мог бы счесть приемлемым. – Это работа Края?

Сестра Седьмая склонила голову набок и щелкнула в воздухе моржовыми бивнями.

– Нет! – объявила она. – Это работа людей. Но запускатели голов уже поработали здесь, осеменяя трупы дальнейшею жизнию. И неминуемо ожидать воскресения, хоть и не всеобщего.

– Запускатели голов?

– Краежители с фейерверками. Осеменяют черепную коробку, каннибализируют тело, выгружают и запускают карту, содержащую семена ума для включения в состав Фестиваля на орбите.

Буря вперился в ряд крестов. У одного трупа не было черепа, и верх креста обгорел.

– Щас стошнит…

Он успел добраться до края избушки. Сестра Седьмая заставила ее присесть, пока он перевешивался через край, рыгая и содрогаясь в спазмах, изливаясь на грязные наружные стенки.

– Готов продолжать? Необходима еда?

– Нет. Выпить чего-нибудь. Покрепче.