Небо цвета крови. Книга первая

Замолчали. Оба кружились, задумавшись об одном и том же моменте общей жизни, но о разных событиях, навеянных музыкой, какую любили так же горячо, как и друг друга.

Sing with me, sing for the years

Sing for the laughter and sing for the tears

Sing with me, if it's just for today

Maybe tomorrow the good Lord will take you away

Тут сладкую тишь нарушил стеснительный голосок Клер:

– Мам, пап, а можно к вам? – и прислонилась щечкой к дверному проему, с интересом наблюдая за танцующими родителями.

– Конечно, маленькая, иди скорее сюда! – позвала Джин. Клер подбежала к матери, взяла ее и отца за руки. – Потанцуй с нами. Наша с твоим папой любимая песня играет.

Dream on, dream on, dream on,

Dream yourself a dream come true

Dream on, dream on, dream on,

And dream until your dream comes true

Последний куплет семья протанцевала, держа друг друга за руки, слушая, как струятся горячие слова, поет гитара, закрадываясь в душу к каждому и разбегаясь по всему дому, а вместе с ней – как постукивают барабаны, понуждая сердца биться все сильнее и сильнее…

Но вскоре песня закончилась, запела другая, а оставленные ей эмоции долго еще не улетучивались, звенели где-то глубоко внутри у всех.

– Благодарю за танец, мэм! – по-офицерски поблагодарил Курт супругу и, галантно поцеловав ручку, чмокнул в щечку Клер, выключил магнитофон. На кухню резко вдвинулась усталая тишина, тоскливость, скука. – Это было восхитительно!

Дочка тут же подлетела к отцу и попросила:

– Папуль, а покатай меня! Пожалуйста! – и запрыгала на месте игривым щенком. – Папуль? А, папуль? Покатаешь, да?..

Глядя на нее, Джин умилительно качнула головой, подумала:

«Непоседа. Совсем замучает Курта!»

Курт охотно согласился.

Сноровисто посадив дочку на плечи – разок-другой покрутился на месте и, растопырив руки, под детский безудержный восторг громко прогудел:

– Я – истребитель! Запрашиваю разрешение на посадку! – и умчался в комнату дочки. – Как слышите!

– Внимание всем пилотам: через час будем кушать! – сквозь смех подыграла Джин, провожая мужа и дочь улыбчивым взглядом. – Просьба не задерживаться, а то все остынет!

– Хорошо, мам! – в унисон ответили Курт и Клер и с головой погрузились в забавы, мгновенно позабыв обо всем.

Понедельник, 19 февраля 2014 года

До огромного болота, сплошь затопившего спортивную площадку вязкой бурлящей массой, не густеющей даже в ярые морозы, добрался меньше чем за два часа. За всю дорогу лишь пару раз встретились вепри, ковыряющиеся в промерзлой земле, и разок пришлось отсидеться под козырьком обвалившегося подъезда, укрываясь от парящей низко над домами группы обуреваемых голодом костоглотов, явно увлеченных поисками добычи. Но даже все это меркло по сравнению с той задачей, какая ждала меня дальше, – пересечь топь. С каждым годом она прибавляла в размерах, захватывала все больше и больше нетронутой земли, томительно переваривала любое, что попадало в ее ненасытную тошнотворную пасть. Если однажды я мог со спокойной душой обогнуть трясину с левого края, затратив всего-навсего пятнадцать минут, то сейчас, осматривая нечеткие, размазанные границы, наполовину расплывающиеся в мглистых испарениях, – сложно и приблизительно подсчитать требуемое время на переправу.

На самом же болоте ежесекундно рождались и лопались гигантские желто-зеленые пузыри, плюясь мерзкой жижей, схожей с гноем, пачкающей разъеденные деревья и металлические конструкции площадки, постоянно что-то бурлило, кипело, переваривалось. В измазанный, словно мазутом, подтаявший снег поочередно летели дымящиеся обваренные ошметки злотворной грязи, звонко шлепалась на расколотый зеленый лед и пепел мокрая черная глина. Еще сравнительно недавно стоящие детские горки и городки, чуть тронутые снежком, теперь плотно увязли во всепожирающей пучине, завалились круто вбок. Не смогли устоять ни баскетбольные щиты, ни уличные столбы, высившиеся в стороне, сиротливо склонив плафоны, увешанные бурой бородатой тиной, – все они медленно пожирались жижей, послушно гнулись к ней, понемногу укорачивались. А на это неприятное зрелище, свысока, точно насмехаясь, глядел медный солнечный блин, зависший на кровяном небе без единого облака. Его неяркие лучи распаривали попахивающее болотище, высвобождали пряный запах прелости, а шаловливый ветер тотчас разносил по сторонам, дерзко бросал в лицо.

Бульк… бульк…

– По правой стороне не обойти – можно даже не пытаться… – удрученно промолвил я, поворачивая голову и увидев все то же пузырящееся месиво, дожирающее крышу машины, – …просто утону – и все, – переместил ястребиный взгляд левее – там гнилье добралось уже до бетонных ворот детского сада, – и тут не пройти!.. Вот же засада, а!.. Куда же податься-то? Как пробираться?..