Небо цвета крови. Книга первая

Разумеется, я согласился взять с собой Дина. Идти одному, конечно, дело привычное, обыденное, но наслушавшись свежих подробностей от человека, сведущего в охоте в тех местах, все же переменил свое решение, сделал, так сказать, исключение. И ни грамма не пожалел. Мой новый знакомый не только умудрился вывести кратчайшей дорогой к супермаркету, о существовании какой я даже и не догадывался, но и оказался очень интересным собеседником, разбирающимся во многих вопросах куда больше моего. Пока шли, Дин поведал мне о растяжках – коварных ловушках, пользующихся большой популярностью и среди охотников, и в стане бандитов-одиночек с мародерами, применяющих их для отлова зазевавшихся собирателей, простых путников, кочевников и торговцев. И до того, с его слов, искусно запрятывали в самых укромных уголках, что зачастую обнаружить смертоносную западню удавалось лишь в последний момент, когда ничего уже нельзя поделать. Вблизи школы, той самой, располагающейся сразу за детским садом, как говорил Дин, ему как-то раз «посчастливилось» повстречать такую ловушку, и если бы не накопленный за все прошедшие годы опыт охоты, от головы, пожалуй, осталось бы одно только мокрое место…

Рассказал охотник и о своем далеком прошлом. К моему удивлению, Дин был простым водителем автобуса, а не прожженным следопытом, каким являлся сейчас. В бедной многодетной семье, где всегда не хватало денег, он, как самый старший, исполнял обязанности одновременно и матери, и отца, вот как уже несколько лет прикованных к постели неизлечимым недугом. Работать Дину, помимо основной должности, приходилось и ночью, частенько хватаясь за любое дело, приносящее хоть какой-нибудь доход. Не брезговал ни выгружать помойки, ни мыть полы в заплеванных туалетах сомнительных заведений, ни выносить судна из-под тяжелобольных в госпитале, ни стирать грязное белье в прачках. О выходных и уж тем более отдыхе – не шло и речи. Дин трудился всегда, двадцать четыре часа в сутки. Накопленные сбережения разлетались моментально и большая часть – на лекарства родителям, стоящие отнюдь не дешево. Так продолжалось очень долго, пока в семье не случилось горе – не стало матери и отца. И не успел Дин со своим братом и сестрой оплакать тела – мир потрясло другое страшное известие – глобальная экологическая катастрофа. Узнав об этом – вместе с остальными членами семьи вынужденно оставил родной город, учился жить по совсем другим правилам. Через некоторое время, когда все вокруг изменилось до неузнаваемости, стало враждебным для людей, они прибились к небольшому поселению. Там скитальцев приняли как родных, разрешили остаться. С тех пор для Дина началась совсем другая жизнь: запутанная и сложная. И к ней, как выяснилось очень скоро, оказался в корне не готов.

Удивившись такой открытости компаньона, я тоже кое-что сообщил о себе. Вкратце упомянул о минувших военных буднях, о контрактах в различных уголках света уже в качестве наемника, вскользь коснулся семьи.

Шаг, шаг…

– Счастливый ты человек, Курт, – без зависти в голосе, по-доброму подметил через короткое время Дин, когда миновали осыпавшийся дом, а потом, отчего-то вздохнув, словно замечтавшись, зароптал: – А я вот так и не состоялся как семейный человек, раньше-то не получалось, а сейчас – и подавно…

Я через шарф поскреб щетину на подбородке, скользнул глазами по пустым окнам следующего дома и ответил, утешая:

– Нашел из-за чего расстраиваться, – и повернулся к нему – тот, ссутуленный, шагал прямо, широко выбрасывая тяжелые ноги, громко вбирал воздух через крупные лошадиные ноздри. Несмотря на то, что шел налегке, оставив все лишнее в своем укрытии, Дин часто кряхтел, точно тащил свежеспиленное бревно. Глаза скрывались под просторным капюшоном, отчего понять, куда смотрит, было отнюдь не легко. Потом продолжил: – Какие твои годы-то…

Хоть лица пока и не видел – знал твердо: Дин улыбнулся. А если это так, то мои слова все же не пустое колебание воздуха.

Оба замолчали.

Однако выйдя к совсем маленькой дорожке с выстроившимися в длинный ряд уличными фонарями, обмотанными все тем же знакомым «полозом», хищно шевелящимся при нашем приближении, спутник опять прервал тишину:

– Курт, а у вас с женой много детей? – тут посопел, почесал заскорузлыми черными ногтями лоб, будто пытаясь спрятать неловкость. Я уловил это краем глаза, но ничего не сказал. – Ты, это… извини: суюсь, наверно, не в свое дело…

– Да ладно тебе извиняться – тоже мне тайна какая, – ответил я и без какой-либо утайки сказал: – Дочка у меня, Клер зовут, десять лет ей. Шестого мая исполнится одиннадцать, – и прибавил с гордостью: – Большая уже совсем!..

– Действительно, большая девочка, – согласился Дин и вставил участливо: – Не будь всей этой чертовщины с природой, она бы уже давно за партой сидела вместе со своими сверстниками.

Я лишь с горечью вздохнул, поднял глаза на кровавое небо, две-три секунды осуждающе глядел, словно именно оно повинно во всех смертных грехах.

А тот вдруг задал совершенно неожиданный вопрос, от какого я даже замедлил шаг и поднял брови: