Небо цвета стали

Несколько солдат прыгнули на помощь. Ухватили серого за руки и ноги, придержали, а черноволосая девушка срывала свои амулеты, складывая их на его груди, и шептала что-то все более лихорадочно, а руки ее порхали в сложном танце. Ничего не вышло, мужчина дергался все сильнее, конечности его, казалось, обладали собственной волей, голова отклонялась назад, затылок бился о землю. Четверо сильных стражников едва могли его удержать.

– Фенло! Сделай что-нибудь!

Кеннет не заметил, кто это крикнул, – наверняка кто-то из пятой. Нур, стоявший до той поры в стороне, сжал кулаки и засопел:

– Он умирает! Не позволь ему!

Не позволь? И кто такой этот десятник?

Все смотрели на сержанта, который явственно собирался с духом. Наконец он пожал плечами, подошел к Дагене и решительно отодвинул ее в сторону. Присел рядом с неудавшимся похитителем и возложил ему руки на грудь.

Это выглядело так, словно Нур истек кровью до смерти. Побледнел, обнажил зубы, под глазами его налились тяжелые синяки. Он рявкнул, нетерпеливым движением распахнул на лежащем рубаху и воткнул пальцы в бледную кожу. Мужчина перестал дрожать.

– Ничего… Этот гребаный урод ничего здесь не имеет… ни следа…

Нур ругался так, что, казалось, и воздух густел.

– Где у него… должен иметь…

Смех сбоку заставил всех повернуться к Лайве. Девушка захлебывалась безумным хохотом – по щекам ее даже слезы текли.

– Что ты ищешь, солдат? Души у бездушного? Хочешь удержать нечто, чего он никогда не имел? Будь у него душа, не сумел бы он перейти на другую сторону! – Внезапно она крепко выругалась. – Не найдешь и следа от нее в том, кто рожден из вамийо.

Кеннет не отводил взгляда от младшего десятника. Нур еще дышал сквозь стиснутые зубы и ругался. Но наконец, после нескольких минут усилий он оторвал ладони от бледного тела, встал и с размаху пнул труп в бок.

– Где она, сукин ты сын! – заорал он. – Она не могла уже уйти!

– У него ее никогда не было. – Дагена стояла сбоку с лицом мрачным, словно обещание бури. – С самого рождения.

– Это невозможно!

– Правда? Ни у одного из них нет души. Это именно то странное чувство, которое я испытывала, когда с ними сражалась. Словно смотрела на людей, вырезанных из пергамента. Теперь я понимаю, отчего так.

– Это невозможно! – Нур, как видно, должен был выплеснуть на кого-то злость, а раз уж первой отозвалась Даг, то тем хуже для нее.

– Я тоже так думала. – Черноволосая чуть улыбнулась и встала, слегка расставив ноги и сложив руки на груди. – У тебя великий дар.

Десятник двинулся на нее, стискивая огромные кулаки.

– Нур!

Кеннет осадил его одним словом, хотя на миг казалось, что сержант оборвет цепь дисциплины и кинется на девушку.

– Все видели, что ты пытался сделать, Фенло.

Лейтенант двинулся вперед, указав взглядом Велергорфу и Андану на людей из пятой. Дисциплина дисциплиной, но несколько солдат выглядели так, словно готовы были поддержать Нура в возможной схватке.

– Ты хотел удержать его по эту сторону, удержать душу в теле. Это одно из величайших преступлений согласно Великому Кодексу. Души должны странствовать в Дом Сна свободно. Но тут Кодекс не действует, мы вне территории империи, а потому я не стану тебя в том обвинять. Что ты понял?

Десятник засопел, словно давился, но не пошевелился.

– Он, – указал Нур на труп, – не имел души. И следа. Даже… веревки, шнурка, что соединяет душу и тело – и который можно чувствовать еще долго после смерти. Был он словно пустая скорлупа…

– Зачем бы кому-то создавать таких… – Кеннету не хватило слов.

Ответила Дагена:

– Чтобы свободно странствовать между разными местами. Душа и тело цепляются за свои районы Всевещности, они соединены с ними предельно прочно. Сила, которая позволила бы переноситься им между разными царствами, пробиваться сквозь Мрак, – она непредставима. Но одна душа или пустое тело, скорлупа, оживленная интеллектом, она как одуванчик, легкий и невесомый. – Даг указала на Лайву. – Она и ее люди убили более двухсот человек, обменивая душу за душу, но это сложные чары, обращающие на себя внимание.

Аристократка снова захихикала так, что у всех по спинам побежали мурашки.

– Есть еще один способ… Один точный, новый… но он до меня дотронулся… вы видели… ранил… – Лайва повернула лицо, показывая щеку, на которой появился шрам не больше половины дюйма. – Должен был встать на колени и клясться мне, а он дотронулся… ранил меня… без… дозволения…

Говорила она все медленнее, будто слова были какими-то чуждыми конструктами, значение которых от нее ускользало. Кеннету надоело:

– Нур! Ты и пятая – ко мне. Поговорим. Остальным – встать вокруг и быть наготове.

Велергорф кашлянул и поднял руку, давая сигнал, что он хочет что-то сказать.

– Нет, десятник. Ты получил приказ. Исполнять!

Лейтенант отошел на несколько шагов, встал лицом к явно нервничающей десятке. Вернее, пятерке. Четверо солдат остались под земляными холмиками в горах. Повел взглядом по их лицам, и, что его несколько удивило, все они опустили глаза. Даже Фенло Нур.

– Ты что-то умеешь, десятник. Ты использовал это умение на своем предыдущем командире, том, который исчез. Я прав?