Небо в алмазах

— Он не мог свалить из города, — с отчаянием выкрикнул я, и Карабас, как мне показалось, даже слегка испугался. — Не мог, и все!

— Как знаешь, — сказал Карабас. — Я тебе высказал свое мнение, а ты уж сам...

— Он не мог свалить из города, — упрямо повторил я, когда Карабас уже отошел в сторону кассы и не мог меня слышать. Я повторил это не для Карабаса, я повторил это для самого себя. Он не мог свалить из города, потому что если он свалил, то я не смогу его найти и представить Тыквину, а если я не представлю его Тыквину, то... то Тамару...

Он не мог свалить из города. Я запустил руку за стойку и нашарил там бутылку мартини, припрятанную Карабасом. После пары хороших глотков моя уверенность в присутствии Мухина где-то неподалеку усилилась. Когда я допил бутылку до конца, моя уверенность стала стопроцентной. Никогда еще я не чувствовал себя таким самоуверенным.

Этому не помешало даже то обстоятельство, что, отойдя от стойки бара, я вдруг потерял равновесие и рухнул на полногрудую брюнетку, которая взвизгнула и отпрыгнула в сторону, а потом презрительно произнесла, глядя на меня сверху вниз:

— Какое убожество: пить мартини из горла, как водку!

— Дура, — сказал я ей от души. — Это же круто!

После чего сел на пол и немедленно отрубился.

5

Карабас выгрузил меня из машины прямо у дверей подъезда, и от холодного ночного воздуха я вздрогнул, как от удара током.

— Время? — хрипло спросил я.

— Половина третьего, — зевнув, отозвался Карабас.

— Ночи? — с надеждой спросил я. Карабас понимающе закряхтел, обнял меня за плечи, посмотрел в черное небо над нашими головами и предположил, не особенно навязывая свое мнение:

— Мне кажется — ночи.

— Слава богу! — выдохнул я и хотел было сесть прямо на асфальт, однако Карабас подхватил меня и протащил до подъезда. Потом он прислонил меня к стене, заглянул в мои печальные глаза и вздохнул:

— Нет, сам ты не доковыляешь...

Я был с ним согласен, только язык у меня во рту ворочался крайне медленно. Пока я выговаривал ответную речь, Карабас успел доставить меня на лифте на мой этаж. Тут он снова прислонил меня к стене, отыскал в кармане моих брюк ключи, отпер дверь в квартиру и втащил меня внутрь.

— Мавр сделал свое дело, — тяжело пыхтя, сообщил он. — Спать можешь хоть на полу, это уже меня не касается.

Он положил ключи на шкаф в прихожей, вышел и захлопнул за собой дверь. Некоторое время я лежал на полу неподвижно, закрыв глаза и представляя себя трупом, у которого уже нет — к счастью — никаких земных забот и тревог. Получалось у меня не слишком хорошо, и в конце концов я поднялся на ноги и потащился в ванную комнату, где подверг себя пытке холодной водой. Движения мои не были точными, поэтому струя воды из-под крана попала не только на подставленный затылок, но еще и за шиворот и далее по согнутой спине до логического конца. Это был самый настоящий леденящий ужас, и орал я почище жертв Фредди Крюгера.

По завершении водных процедур я осмотрел себя — мокрого, несчастного и запутавшегося... Зрелище было мерзкое. ДК, вероятно, просто стошнило бы. ДК бы в этой ситуации...

А вот это уже была любопытная мысль. Что бы он сделал? Он бы отвесил мне подзатыльник, от которого голова едва не слетает с шеи... Он бы поинтересовался: «Ты мужик или курица мокрая?» И он напомнил бы, что настоящие мужчины позволяют себе выпить лишь после того, как закончат свои дела. И они не напиваются, чтобы уйти от своих проблем.

Эти фразы мощно и неотвратимо всплывали у меня в башке, словно атомные подлодки. Ну что ж, теперь мне не требовалось общаться с ДК, чтобы выслушать его соображения на мой счет. Все его основные мысли были железно вбиты в мой мозг, словно гвоздями. Все это я знал. И тем не менее я был пьян, растерян и испуган. И честно говоря, одежда на мне была мокрая. И весь я представлял собой жалкое зрелище.

Дрожащими пальцами я расстегнул пуговицы на рубашке и на брюках. Пиджак полетел на пол чуть раньше, и когда вся эта куча грязной и мокрой одежды оказалась на полу, я вдруг подумал о том... о чем мне стоило вспомнить раньше. Но я не вспомнил. Обычная история. ДК удовлетворенно ухмыльнулся бы, если в узнал. Только он не узнает, достаточно того, что я сам себя выматерю. Еще бы, ведь костюм, который я напялил по просьбе Мухина, был в свое время куплен на деньги Тамариного мужа. И как только я первый раз вырядился в этот костюм, Тамариного мужа изрешетили, будто мишень в тире. Потом я сдал костюм в чистку, потом повесил его в шкаф и забыл о нем до того самого дня, когда Мухин попросил меня одеться поприличнее для нашего алмазного собрания. Самым новым и приличным из моих костюмов был именно этот, а о его происхождении я не задумался. Теперь-то мне было понятно, что с таким же успехом я мог нацепить на грудь табличку — «Ищу неприятностей». Я с ненавистью пнул комок одежды. Теперь я точно знал, что больше никогда не надену этот костюм. Выброшу его в мусоропровод. Сожгу к чертовой бабушке...