Небо в мечтах (СИ)

Парень, не обращая внимания на посторонние звуки, лишь берёт маленький комочек на руки, укутывая его и чувствуя слабое сопротивление, что через минуту прекращается, а холодный нос упирается в его шею. Кир садится на подоконник, устраиваясь так же, как до этого тут сидела Ксюша, не выпуская дорогую ношу из рук. Он располагает девушку на себе, чтобы девочка смогла твёрдо держаться на его прессе, расположив её ноги, согнутые в коленях, по сторонам от своих бёдер.

Младшая хлюпает носом, всхлипывая, и прижимается к Кириллу, обнимая его и сдаваясь. Ей надоело быть сильной рядом с ним, хотя она знала, что он будет очень даже не против прикрыть её, закрыв крепкой спиной от всех напастей. Но просто маленькая девочка, лишённая полной семьи в самый важный момент, — переходный возраст, — как-то усомнилась в том, что её проблемы должны ложиться на чужие плечи.

Лишь поэтому она ходила всю неделю с дерьмовым настроением, пряча глаза от Кира и надеясь, что он ничего не заметит. Но он замечал, каждый раз пытаясь узнать у неё, в чём проблема, однако ответов не получал. А она умирала в душе, повторяя про себя решающий момент в своей жизни, который не забудет никогда. Будто калечила душу, каждый раз зависая на пустом месте, будто ломала что-то внутри, перематывая в памяти. Кажется, было бы легче выговорить Киру о наболевшем, но она молчала.

Упёрто, глупо, бессмысленно.

Только вот всё это накопилось и дошло до тех пор, что Олеся стала свидетелем её истерики — финальной точки молчания.

Ксюша зажмуривает глаза, отгоняя очередной фрагмент из памяти, сильнее прижимается к парню, чувствуя его тёплые касания, которые дарят спокойствие. Оно было так нужно ей, как воздух. Спасительный кислород, проникающий в лёгкие, — вот чем был для неё Кир.

Они сидят на подоконнике, слушая начавшийся град вперемешку с душераздирающим плачем, который непроизвольно вырывается из груди девушки. Почему-то Кирилл понимает, что ей это нужно — Ксюша должна выплакаться, потом будет легче.

Должно быть.

Он сейчас чувствует себя слишком бессмысленным здесь; его добивает то, что не способен помочь малышке на его руках, но ведь Кир не знает — единственным присутствием он делает в сто раз лучше для неё.

Проходит время, которое никто из них даже подсчитать не может, только замечают, что всхлипы становятся реже, а град за окном - уже не так сильно бьёт по окнам.

Кир в очередной раз сжимает Ксюшу в своих руках, целуя её в макушку и поглаживая волосы, параллельно прислушиваясь к дыханию. Оно почти успокаивается, срываясь редкими рваными вдохами, а пальцы, сжимающие его майку, постепенно расслабляются.

— Расскажешь? — шепчет на ушко, приглаживая растрепавшиеся локоны. Ксюша кивает, шмыгая носом и поднимая голову.

Глаза красные и чуть опухшие, а на губах видно пару укусов. Серый уже не отдаёт чем-то красивым, а больше напоминает потемневший металл, утративший волшебство. Во взгляде нет искорок, которые были раньше, нет той ментальной улыбки, в них нет ничего.

Только пустота.

И это пугает Кирилла.

— У нас была незапланированная практика, — начинает Ксюша, всхлипывая и отрешённо проводя ладошками по щекам, стирая слёзы. — Я ещё в прошлый раз там познакомилась с маленькой девочкой, — солёная жидкость вновь наполняет уголки её глаз, но девушка пытается не останавливаться, запрокидывая голову к потолку. Голос предательски дрожит. — Рак, последней стадии. Знаешь, а она это понимала, слышала от кого-то, но приняла диагноз, сказала, что справится, — Ксюша всхлипывает, зажмуривая глаза, но Кир уже знает конец истории, поэтому притягивает её ближе к себе, не желая отпускать.

Она вновь плачет, захлебываясь в собственных слезах, плачет навзрыд, потому что видела, как умирала девочка. Плачет, потому что что-то в груди ноет острой болью, но избавиться от этого никто не сможет, и она это понимает — знала, куда идёт учится, но не подготовилась к этому. И становится только больнее.

— Как после этого можно верить в Бога? Как можно жить, зная, что гибнут дети, ни в чём не повинные дети, — надрывается она, чуть ли не крича. Ксюша вжимается в Кира, чувствуя какую-то силу, идущую от него, зная, что может довериться, просто выговориться. — Я боюсь, Кир, — признаётся шёпотом, качая головой и всхлипывая. — Боюсь, что не справлюсь. Я хотела быть врачом, правда. Знала, что люди умирают, но… знать и видеть — разные вещи.