Небо в огне

- Мы спрячем тебя, дорогой, ни один черт не разыщет. Сейчас ты у нас переоденешься, а потом документы тебе справим. Моя племянница Изабелла у немцев в комендатуре переводчицей работает.

Алексеев схватился за вожжи:

- Стой! Не поеду я с вами!

Вазген тронул Анатолия за плечо. Прикосновение было ласковое и убеждающее:

- Не надо бояться, мы советские люди! Корюн- это мой старший брат, и он хороший человек. Не бойся!

- Не бойся, - подтвердил Корюн.- Не выдадим.- И тронул вожжами лошадь.- Скажу тебе больше: я - бригадир, а наш дядя-староста сельской управы, и половину моего дома занимают немцы из комендатуры. Так что знай, куда мы тебя привезем. Но верь. И не бойся.

Ох, муторно было у Анатолия на душе, пока проезжали деревню. И варилось, и не варилось. Самое скверное, конечно, было то, что он безоружен. Был бы пистолет!… Наступило утро. Розовое, тихое. Проехав село, они снова очутились в степи. Анатолий удивился. О Крыме он имел совсем другое представление: думал, что горы да снежные вершины, а тут вон, голая степь…

Навстречу промчались три мотоцикла. За рулем и в коляске немцы в угловатых касках, с автоматами на груди. Проезжая, они дружески кивнули К органу.

- Из комендатуры, - оказал Корюн, понукая лошадь.- Наверное, поехали тебя искать.

Алексеев передернул плечами: страшно. Плен -хуже смерти!

Впереди показался полуразваленный сарай с оголенными ребрами крыши, груды мусора, битого кирпича, заросшего полынью. Что-то знакомое, будто он был уже здесь… Ах да - это во сне! Мусор, битый кирпич… А дальше окраина села. Нет, не поедет он дальше! Спрячется здесь…

- Все!-сказал Анатолий, натягивая вожжи.- Тпр-р-ру-у!- Лошадь остановилась.- Дальше я не поеду. Здесь пережду. В сарае.

У братьев обиженно округлились глаза:

- Да что ты, не веришь? Чего боишься? Уже дома почти!

- Нет, - твердо оказал Анатолий, слезая с арбы.- Не поеду! Тут подожду. А вы, если можно, принесите мне переодеться и поесть.

Братья затараторилии армянском.

«Продают!» - подумал Анатолий, остро ощущая свою беспомощность.

- Извини, - сказал Корюн.- Мы обсуждали, как нам быть.- Ладно, оставайся, может, так и лучше. Мы принесем тебе, что надо. Жди.- И уехали.

Алексеев, пригнувшись, перебежал к развалинам, от которых остро пахло отхожим местом. Под йогами шуршали бумажки с немецким шрифтом. Гм! Не очень-то удачное место он выбрал. Судя по всему, сюда заглядывают проезжие немцы. Но отсюда был хороший обзор, а спрятаться можно на уцелевшей части чердака. Он так и сделал. И едва забрался, зашумела машина. Подъехала, остановилась. Человек двадцать немцев попрыгали из кузова и побежали к сараю, на ходу расстегивая пояса. Тараторили, смеялись.

Алексеева душила ярость. «Гранатку бы вам или очередь из пулемета!» - подумал он.

Уехали немцы, и снова тихо. Жужжат мухи и кузнечики в траве: тр-р-р! тр-р-р!… Сильно клонило ко сну.

Разбудил чей-то шепот:

- Летчик! Эй, летчик! Где ты?…

Осторожно выглянул из-за укрытия. Корюн. Стоит с кошелкой в руках, удивленно оглядывается.

- Здесь я!-шепотом ответил Алексеев и спустился.

В кошелке было полное обмундирование немецкого солдата: кепка с высокой тульей, ботинки, штаны и старый обтрепанный френч. Тут же, в бумажном пакете - вареная курица и лаваш.

Алексеев переоделся и, туго скрутив свой штаны и гимнастерку, посмотрел на Корюна.

- Спрячем тут, - сказал Корюн.- Опасная улика. Выкопали яму в груде кирпича, уложили, засыпали, забросали соломой.

- Вот теперь хорошо!-сказал Корюн.- Ешь, время-то к вечеру. И знаешь, как хорошо, что ты не поехал с нами! К нам немцев приехало - полный двор. На мотоциклах. Злые за вчерашнюю бомбежку. Ищут сбитый экипаж.

Алексеев расправлялся с курицей. На душе у него полегчало, и уже загорелась надежда, что все обойдется и он сумеет пробраться к своим, через линию фронта.

Посидели до темноты, грызя семечки, которыми запасся Корюн, а когда стемнело, пошли. Деревню обогнул ли стороной и очутились опять у каких-то развалин. Сели за грудой кирпича. Скоро под чьими-то шагами захрустел строительный мусор. Алексеев вскочил, готовый бежать, но Корюн его успокоил:

- Не бойся, это наш, - и тихо свистнул.

Из темноты вышел высокий человек в каракулевой шапке, сказал с армянским акцентом:

- Гдэ тут лодчик, которого сбилы?

Корюн толкнул локтем Алексеева:

- Знакомься, это мой дядя - староста управы.

- Ну вот что, - сказал Староста.- Чего тут сидэт, ай да ко мне.

Алексеев уперся:

- Нет, я не пойду, я тут пересижу…

- Э-э-э, - рассердился староста.- Так нэ подот! Чи-во боишься? Если б ми хотел тебя предать - давно бы; это сдэлал, а? Аида!; Слова его звучали убедительно, и Алексеев пошел.