Небо в Океане

Парень отклонился от меня и, не отрываясь от фотокарточек, нахально заявил:

— Не мешайся, я еще не досмотрел! — отмахнувшись при этом рукой.

Поперхнулась от такой наглости, и, словно истеричка, заорала:

— Убери свои руки от моих фотографий! — вообще-то меня трудно вывести из себя, но присутствие красивого парня поблизости, который к тому же оказался непроходимым наглецом, ужасно раздражало!

Он оторвался от снимков и оглядел меня с ног до головы:

— А ты ничего! — похабно улыбнулся наглец.

— Фото! — требовательно заявила, протягивая руку.

Вместо ответа чертяка удовлетворенно хмыкнул и засунул мои творения в задний карман своих джинсов! Я от такой выходки онемела и, словно рыба, хватала воздух губами, никак не находя нужных слов. Оставалось лишь сожалеть, что в школьные годы так и не удалось побывать в какой-нибудь плохой компании, которая пополнила бы мой словарный запас весьма полезными теперь высказываниями.

— Ты и я. Сегодня в восемь. Вон там, — незнакомец указал рукой в сторону арки, что находилась на окраине набережной и, весело поклонившись, ушел.

— Придурок! — отыскала наконец нужное слово, но его адресата уже не было поблизости.

Наше время…

— Шесть месяцев?! Серьезно?! — шипящий голос Сашки рывком вытащил меня из воспоминаний.

Я оторопело оглянулась по сторонам, не сразу сообразив, что Богдан куда-то запропастился и оставил меня с бывшим наедине.

— И ты действительно его любишь? — продолжал наседать музыкант.

Вот же! И что ему ответить? Сама не знаю, люблю или нет, мне с ним хорошо и комфортно, но…

«Та-ак! Еще не хватало их между собой сравнивать!»

— Люблю, — ровно произнесла я, стараясь удержать маску безразличия на лице.

— Врешь! — парировал Марков, после нашего очередного сражения взглядами.

— Ну, если мне не изменяет память, по части вранья у нас ты мастер, — не удержалась я от колкости. — А люблю я своего будущего мужа или нет, не твоего ума дело, Саша.

— Рита, послушай, тогда… — торопливо начал музыкант, однако, договорить про таинственное «тогда» не успел. Богдан вновь присоединился к нам, не переметнув заметить:

— О! Я гляжу вы уже раззнакомились?

В ответ мы вдвоем промычали что-то нечленораздельное, и сделали вид, что слишком увлечены напитками.

— Алекс, я верно понимаю, что ты сейчас свободен аки птица? — не унимался Богдан. Он озорно посмотрел на друга. Точно что-то задумал.

— Ты мне другие варианты работы хочешь предложить? Или есть что по делу?

— Давай с нами на море, а? Мы через два дня отчаливаем. Рита меня с семьей хочет познакомить, заодно и отдохнем. Можно даже в горы с палатками махнуть, как в юности! — с воодушевлением предложил Разумовский, приобнимая меня за плечи. — Костер, гитара, романтика… — продолжал соблазнять парень.

— Гитара, я так понимаю, на мне? — усмехнулся в ответ Марков.

— А как иначе? И с жильем проблем, я думаю, не будет. Разместимся как-нибудь.

— А что? Заманчивое предложение, — в глазах бывшего плескалось предвкушение. — Чем черт не шутит, может, и соглашусь.

«Что, в лесочке меня надеешься зажать? — вскипела во мне поздняя злоба. — Я уже не та несмышленая девчонка, Марков!»

— Милый, — проворковала Бодьке, — думаю, маме будет тяжело справиться с таким количеством гостей, — я подарила парню нежную улыбку и «преданно» заглянула в лицо, краем глаза отметив плотно сжатые губы бывшего.

Теперь вместо растерянности от неожиданной встречи с Марковым, мою душу одолевала глухая ярость. За то, что бросил и оставил какое-то недописьмо на прощание! За то, что обманул и предал! За то, что опять смеет вмешиваться в мою жизнь!

— Что-нибудь придумаем, — с энтузиазмом ответил Богдан. — Ладно, дружище, нам с Ритой уже пора, — Разумовский встал, протягивая руку для прощания, а я, быстро выпалив: «Приятно было познакомиться!» — едва не выбежала из ресторана.

Лучше уж дышать отравленным воздухом, чем провести лишнюю минуту рядом с бывшим.

***

Лекс устало откинулся на спинку стула и привычным жестом потер переносицу. В голове до сих пор не укладывались события сегодняшнего вечера.

«Как так?» — он до последнего не мог поверить, что девушка из его прошлого, та, которую ему довелось однажды бросить ради другой, более требовательной женщины, что не терпела конкуренции — ради славы, всего несколько минут назад сидела рядом, за одним столиком. Темные волосы, розовые, чуть припухлые губы, и глаза, словно море — рядом.

«Настоящие, живые, реальные!»

И голос — нежный, местами неуверенный, а иногда наоборот — решительный. И улыбка — искренняя, светлая, от которой он когда-то сходил с ума. Сколько она их подарила ему? Десятки? Сотни? Тысячи?

«Теперь она их дарит Разумовскому», — ехидно заметил внутренний голос, и Марков от души ударил кулаком по темному дереву столешницы.