Небо войны

В штабе ВВС мне сказали, что я и еще несколько летчиков из 2-й воздушной включены в состав сводного полка Первого Украинского фронта для участия в Параде Победы. Дата парада еще не была объявлена, его участники только начали съезжаться в столицу, и я снова решил повидать свою семью. У меня было дней пять, которыми я мог распорядиться как хотел.

Мне разрешили на это время выехать из Москвы. Накупив каких можно было подарков, я отправился в Новосибирск самолетом.

День был теплый, солнечный. Деревья, газоны, скверы в городе зеленели. Еще издали я увидел, что в нашем доме настежь раскрыты все окна, и весна, солнце залили все комнаты.

Как делали все фронтовики, я приехал домой без телеграмм и предупреждений. Да, нас каждый день ожидали родители, жены, дети. Впрочем, что касается меня, то дочь… Свете шел седьмой месяц. Когда я взял ее на руки, она начала отпихиваться, изо всех сил вырываться к матери. Но вскоре дочурка смирилась, привыкла ко мне.

Вечером сошлись друзья, близкие. За ужином секретарь парткома Алексей Иванович Шибаев предложил завтра же выехать «на природу». Идея была одобрена — лучшего отдыха для себя я не мыслил и, когда утром услыхал под окнами грохот колес по мостовой и зычный кучерский оклик: «Тпррр, стоять!», сразу догадался, что Алексей Иванович решил полностью оторвать меня на несколько дней от цивилизации и от современной жизни.

Пролетка, запряженная серой в яблоках лошадью с дугой и колокольчиком на ней, сиденья, застланные простым ковриком, ездовой во всей своей обычности — как все это не было похоже на то, чем я жил в последние годы, каким милым все казалось! Оно возвращало меня в Новосибирск моей юности.

Мария со Светой и я заняли заднее сиденье, Алексей Иванович приспособился вместе с кучером, и наша коляска затарахтела по улице, вызывая со дворов собачонок и обращая на себя взгляды всех прохожих.

Выехали за город, сразу же начался лес. Деревья смыкались над нами своими ветвями, иногда было почти темно и совсем прохладно, потом лучи солнца золотыми кинжалами разрезали зеленый полусумрак. Дочка испуганно глазела то на могучие стволы, проплывавшие рядом, то на нас.

— И куда ты вздумал трясти нас, Алексей Иванович? — спросил я Шибаева.

— Не далеко и не близко, верст за десять от города.

— Ничего себе!

— Почувствуешь родную природу, дружище, — говорил Алексей Иванович. — Окунешься в эту благодать, она всю накипь войны снимет, все, что на душе наслоилось. Только мать-природа, наша родная, это и может сделать.

— Верно сказываешь! — воскликнул кучер.

Пришлось терпеть и ждать, чтобы узнать, какой сюрприз приготовили нам земляки за городом.

Сосны разбежались в стороны, и перед нами открылась большая поляна. По ее краям, по всему кругу белели молоденькие, ясные-ясные, как сам солнечный свет, как облака в небе, березы. Их листья, недавно распустившиеся, светло-зеленые, какие-то прозрачные, нежные, еще не совсем закрывали верхние ветви, и белизна стволов сразу вся бросалась в глаза, вся — от основания до вершины. За ними темной стеной сдвинулись сосны. Зелень поляны была усеяна красными, синими, оранжевыми цветами.

— Ну, как местечко? — посмотрел на меня Алексей Иванович.

— Восхитительно! — восторженно ответила за меня Мария.

Мы ехали к какому-то домику. Возле него, чуть в сторонке, стояли ряды ульев. Окна дома были распахнуты, он весь был просвечен, налит этим солнечным зелено-голубым днем.

— Тпрр! Приехали.

Нас встретил крепкий еще, с большой белой бородой старик пасечник. Константин Константинович Бессонов. Он провел всех в свой дом, который и внутри производил такое же впечатление чистоты, простора, слитности с первозданной природой. Все здесь было вымыто, выскоблено до желтизны, все пахло сухим деревом, долголетием.

Старик показывал нам пасеку, принадлежавшую заводу, подводил к самым ульям. Пчелы жужжали вокруг, пролетали над головами. Затем пасечник завел нас в дом, указал, где кто может располагаться на жительство, показал свою библиотеку. Потом, угостив нас медовухой, пошел распоряжаться насчет обеда.

Мы с Алексеем Ивановичем отправились в баньку. Там были давно заготовленные дрова, мы затопили печь, принесли воды. Устроив себе настоящую парную, мы долго наслаждались ею. И действительно, прогретый резкой духотой, исполосованный веником, я здесь почувствовал то самое свое житье-бытье, которое знавал раньше, еще до выезда из города, настоящее, сибирское, простое, чистое, здоровое.

Мы пришли в дом, когда обед уже стоял на столе. После обеда мы все до позднего вечера бродили по лесу, иногда, выходили да другие поляны с такими же березами вокруг, с огоньками среди высокой буйяой травы. Здесь была совершенно своя, ни на какую другую не похожая девственная и могучая природа.

Переночевав, мы утром снова много ходили, смотрели, слушали. Но пора было уезжать.

Провожая нас, старик вынес из своей библиотеки книжку, подал ее мне и сказал:

— Я давно прочел эту книгу и уже все взял от нее для своей жизни. Пусть она послужит вам. В ней рассказывается о великих людях, которые никогда не отрывались от природы, любили простой труд.