Небо войны

Теперь наши истребители дружно навалились на «мессеров», и те нырнули вниз, в дымку, как в мутную воду. Бой приняли на себя «фокке-вульфы». Атаки, выходы с переворотом, лобовые встречи. Секунды, стоящие жизни, беспощадные погони.

Иногда противнику удается привязаться к нашему, но в каждый напряженный момент кто-нибудь вовремя приходит на выручку товарищу, и снова падает на землю самолет, защищавший Берлин, мигая в свете яркого солнца белыми крестами, желтыми коками…

Я наблюдал за боем, слушал его симфонию по радио. Когда вспыхивал очередной самолет, я забывал о тех, которые шли друг другу навстречу. Кто горит? Неужто наш?

Нет, наши все время находились в каком-то незримом сцеплении, как частицы чего-то целого.

Семь столбов черного дыма от упавших на землю самолетов потянулись в небо. Еще два горящих вражеских истребителя успели перетянуть на свою территорию.

Я от души радовался успехам Сухова, Березки на и Бондаренко. Увеличивая свои победы на последнем этапе войны, они становились Героями Советского Союза. Как выросли наши летчики, как отшлифовалось их мастерство, как окрепли их волевые качества!

При виде такого боя мне нестерпимо захотелось самому ринуться навстречу врагу. Пафос наступления звал в небо.

Микрофон станции наведения я оставил своему заместителю, недавно прибывшему в дивизию. Надо срочно вылетать. Уже хотя бы для того, чтобы найти новые аэродромы. Ведь наши танковые клинья глубоко вонзились в оборону противника.

Мы перебазировались под Котбус. Здесь воздушные бои участились. Никитин, преследуя «мессершмитта», расстрелял его в момент, когда тот, взбираясь на горку, совсем выдохся. Потеряв скорость, он свалился на наш самолет. Резкий рывок в сторону спас Никитина от гибели. Он едва сумел выброситься из изуродованной машины. Трофимов возвратился домой на изрешеченном истребителе: зенитки не дают покоя. Но нашим ребятам, кажется, даже нравилось, когда в воздухе появлялись вражеские самолеты, — было с кем сражаться!

Я повел группу на прикрытие наземных войск. Внизу проносились весенние поля, окутанные дымом города и села. Грустно и тяжело было видеть унылые, пустынные дороги, которые оживлялись лишь разрывами бомб и снарядов, тлеющими кострами танков и автомашин. Война справляла тризну на просторах Германии.

Ну, где же вы, нахальные гитлеровские молодчики — «боги» воздуха? Что-то не видно вас. Ага, вот показалась шестерка. Надо незаметно подкрасться, чтобы не спугнуть ее. Мы пошли на перехват. Но «фоккеры», заметив нашу восьмерку, сразу же скрылись.

Я возвратился на свой аэродром, так и не сбив ни одного самолета. Едва мы зарулили машины на стоянки, как послышался свист. Прямо на нас с высоты стремительно пикировал какой-то двухмоторный самолет. Что за невидаль? Неимоверная скорость, неизвестный профиль… Но рассматривать его было некогда: он уже открыл огонь. Я бросился к своему самолету. Чужак вышел из пикирования над самыми стоянками, на соседнюю машину упало несколько гильз от его снарядов.

«Это какая-то немецкая новинка», — подумал я. А потом вспомнил: реактивный двухмоторный самолет! О нем мы уже знали по альбомам.

Наш радиолокатор определил, что МЕ-162 пришел со стороны Праги. Если так, надо беспрерывно контролировать это направление.

О новом появлении реактивного «мессера» нам сообщили вовремя. Пара наших истребителей, ведомая Табаченко, бросилась ему на перехват. Но не тут-то было. Скорость у фашиста около восьмисот километров в час. Преследовать его совершенно невозможно. Если таких самолетов у противника много, они доставят нам немало хлопот.

…Наши танки были уже под Берлином. Штаб армии Рыбалко сообщил о только что захваченном аэродроме у Ютеборга. Я приказал Василию снарядить машину для продолжительной поездки. Со мной решил поехать начальник особого отдела. Мы условились, что отправимся через полчаса. Мне требовалось еще раз переговорить со штабом армии, попросить, чтобы Ютеборг закрепили за нашей дивизией. В эти дни авиасоединения двух фронтов стремились занять аэродромы у самого Берлина.

Я заскочил на минутку в свой штаб и немного задержался на аэродроме, чтобы дать указания командирам полков. Когда, освободившись, направился к автомашине, меня встретил мой заместитель, только что возвратившийся со станции наведения. Это было очень кстати. Я стал перечислять, чем ему надо заняться в мое отсутствие.

— Разрешите мне поехать вместо вас, — вдруг заявил заместитель. — Сами знаете, с полками я еще мало знаком. Лучше займусь аэродромом.

Я понимал, что ему будет трудновато командовать полками — плохо знает людей. Подумал и согласился.

Два дня мы ожидали сообщений из Ютеборга. Соседние части уже снимались, а мы от своих посланцев не получили еще никакого известия.

На третий я сам полетел с Голубевым на наш аэродром. Погода была ясная. Заходя на посадку, мы видели вдали огромные облака дыма. Это был пылающий Берлин.

В Ютеборге находилась немецкая противовоздушная база. Здесь стояли сотни целехоньких «фокке-вульфов». Команда БАО уже привела в порядок летное поле и теперь ожидала полки.