Небо за стёклами (сборник)

— Будто только у вас, — усмехнулся Алексей. — Где их взять-то, специалистов? Одних земля прибрала, другие вроде меня, подбитые.

— Однако вы бы еще, как полагаю, вполне могли бы, и польза была бы… Ну и для себя, разумеется…

— Это что, — издевательски проговорил Алексей, — как Утесов по радио агитирует: "Я демобилизованный, пришел домой с победою. Теперь, организованный, работаю как следует…"? С меня хватит. Я с автоматом довольно поработал. Моя польза под Рамбовом на черной земле в сапоге осталась, — и хлопнул себя по ноге ниже колена. — Теперь пусть те, кто отсиживался, кто целеньким остался, налаживают.

На том разговор и окончился. Алексею еще хотелось послать подальше этого штафирку Галкина, но удержался. Все-таки пожилой человек.

А тут еще и дома встретили приветливыми взглядами. Скажи пожалуйста, удружил им, а?!

Как обычно, ни на кого не глядя, он прошел в свою комнату и вскоре, забрав баян, покинул ожившую квартиру — направился своим обычным курсом.

Но пока шел в пивную, пока сидел там, не хватив еще лишнего, все почему-то думал, что все-таки правильно сделал, что помог этому лопуху-управхозу. Суббота, нехорошо, чтобы люди сидели без света. И слова Галкина отчего-то не выходили из головы. Вот еще! Ему-то какое дело до его инвалидного положения?!

Как всегда, Алексей явился домой поздно. Двери ему отворил, как нарочно, тот самый Галкин. Видно, он еще не ложился. Вышел на кухню в очках, в которых читал и работал.

Ничего они друг другу не сказали. Галкин пропустил соседа и запер двери.

В комнате Алексей снял баян, бережно опустил его. Спать не хотелось. Что-то давило, мешало сразу заснуть.

Зиме уже надо было бы побелить крыши домов, а с них по трубам все еще "лилась вода. Не к месту, не ко времени снова пришла оттепель. В городе началась эпидемия. Грипп укладывал людей в постели в каждой квартире. Сбивались с ног районные врачи.

Уткнув лицо в бушлат, воротник которого он придерживал за концы правой рукой, Алексей с буханкой хлеба спешил домой.

Два дня назад его начало знобить. Не помогали ни натопленная печь — было у него теперь немного дров, — ни водка с горячим чаем, которой пытался отогнать одолевавшую хворь.

Ни что такое простуда, ни какое другое болезненное состояние — прежде Алексей не знал. Тяжелое ранение не в счет. Тут случай особый. Правда, на передовой, какая бы там погода ни бывала — что слякоть, что мороз, — никто вообще не болел. По палатам фронтовики залегли после того, как вылезли из окопов. И каких только тогда не пооткрывалось болезней, о которых четыре года не имели и понятия.

Но Алексей хворать не собирался, этого еще не хватало. Нет, он не поддастся. Познобило и перестало. С утра на третий день почувствовал себя вполне нормально. К тому же явился такой аппетит, что стало ясно — хворь миновала.

Вот и торопился домой с буханкой. Думал соорудить чаю и навернуть хлеба с маргарином, которым был "отоварен" перед болезнью. Прошел двор и поднялся на свой этаж по пустынной, со слезливыми от сырости стенами лестнице. Свернув на последний пролет, увидел — у черного входа в квартиру стоит молодуха. Голова обвязана серым платком. Одета в пальто в талию. На ногах армейские сапоги. Возле, на полу, большая, перевязанная веревками корзина с замочком и узел в байковом одеяле, также в веревках со всех сторон, как в шлее. К узлу еще приторочен старенький эмалированный кофейник без крышки и кастрюлька. Стояла эта невысокого роста молодая женщина и нажимала кнопку неработающего звонка.

— Стучать надо, если сюда, — сказал Алексей, поднимаясь на последнюю ступеньку.

— Стучала, — ответила женщина. — Никто не выходит. Я по ордеру. Комнату тут дали. Я с той лестницы звонила — никого. Дворничиха сказала: "Ты с черной попробуй, может, там отворят".

Голос у нее был чистый и настойчивый, так, во всяком случае, Алексею показалось. Насколько можно было разглядеть при тусклом лестничном свете, была она совсем молоденькой. Лицо в платке чуть скуластенькое, а глаза карие, быстрые. Говорит и будто виновато улыбается. Она раскрыла сумочку с замочком (шариками на козьих ножках) и вынула оттуда желтый листок бумаги.

— Вы, наверно, отсюда? Вот ордер. Проверьте, если хотите.

В жизни Алексей не терпел никаких бумажек. Оттого иногда и случались у него разные недоразумения. Зачем ему этот ордер?!

— Я тебе что, комендант, документы проверять! Сюда так сюда. Мне все одно.

Отыскал в кармане бушлата ключ, всадил его в скважину и распахнул перед приезжей дверь — дескать, входите, будьте любезны. Поселяйтесь где хотите, дело не наше.

Она кивнула, проговорила что-то вроде "спасибо, вот спасибо" и наклонилась, чтобы сразу нести корзину и узел. Но, видно, не очень-то легко это ей было. Вздохнула и снова растерянно улыбнулась.

— Дай-ка, — сказал Алексей.

Свободной рукой хотел легко подхватить корзину, но она оказалась неожиданно тяжёлой.

— Что там у тебя, камни?

— Книги, — будто виновато проговорила девушка. — Учусь.

— А-а, на профессора кислых щей?