Небо. Звезды. Вселенная

Ему хотелось съездить не в Павловск, а в Пулково, в обсерваторию. Но туда пускали только экскурсии. Ожидая из Тифлиса ходатайства от своего бывшего учителя Судакова о разрешении ему посетить обсерваторию, Виктор засел за книги. Он упорно занимался изучением иностранных языков. В одном из более поздних писем есть примечательные строки:

«…Немецким языком я продолжаю заниматься по самоучителю и перевожу сейчас книжку Мессершмитта «Физика звезд». Вообще, всякому желающему заниматься наукой необходимо перевести какое-нибудь произведение из соответствующей области, мастерски изложив содержание книги, ибо каждому ученому необходимо, кроме «школы мышления», освоить и «школу языка» для точного формулирования, или, вернее, фотографирования на бумаге своих мыслей. Ведь как бы ни была продуктивна деятельность научного работника, как высоко ни поднимается и парит его исследовательская мысль, она не может иметь ценности с социальной точки зрения, пока не превратится в кинетическую, а не потенциальную духовную энергию. А превращение это возможно только на основе перенесения мыслей из исследовательской лаборатории — головы ученого — на бумагу. И чем точнее, ровнее и чеканнее передана эта мысль, тем большую ценность она представляет, ибо тем лучше она будет понята и воспринята окружающими. С этой точки зрения представляется вполне рациональным и целесообразным в годы, которые кладут печать на всю дальнейшую деятельность человека, стремиться к выработке в своей специальности умения точно выражаться путем перевода какого-либо образцового сочинения».

На очереди — курс прямолинейной геометрии Шмулевича, сферическая тригонометрия по Гауссу, курс физики Хвольсона и аналитическая геометрия Млодзеевского. Виктор читает их с большим увлечением. А потом образно рассказывает об этом родителям.

«Дорогой папа!.. Скажу несколько слов о моих впечатлениях от книги Кагана «Основания теории определителей». Прежде всего, эта книга носит характер не учебника, а научной монографии. Я ее читал с большим интересом. Никакого напряжения, чтобы понять ее, не надо, ибо она заинтересовывает сама… Во введении вкратце изложена история теории определителей. При чтении ее перед глазами встает великая борьба титанов мысли Коши, Якоби и Кронекера, могучими ударами разбивших преграды на пути к математической истине. Но как ни удивительна их работа, все-таки, как из-под земли, встают новые преграды, истина заковывается в новые цепи, которые новыми порывами человеческой мысли будут снесены, разбиты. Истина будет постоянно расковываться.

Пусть человечеству не суждено познать все. Завоевания его мысли все равно растут, и этим оно гордится, ибо в этом оно должно узреть свою силу».

Не по годам был широк круг интересов Виктора и необыкновенна логика его суждений.

В Ленинграде состоялся съезд физиков с участием иностранных ученых. Одних делегатов было семьсот человек, да еще много гостей. Билеты распространялись только по научным организациям. Виктор досадует, что ему не удалось побывать на съезде. Но можно следить за работой съезда и не будучи на нем. Так он и делает. 22 сентября он пишет отцу о двух взглядах ученых на природу света, в корне противоположных друг другу: «Состоялась целая дискуссия по теории света. И обе теории, несмотря на взаимный антагонизм, существуют на равных правах — явление в физике небывалое».

Виктор усиленно занимался в институте, вел научную работу. Наградой было радостное ощущение, что овладеваешь знаниями, которых вчера еще не имел. В квартире Адамяна в соседней комнате жил студент третьего курса политехникума. Он готовился к зачету по теоретической механике. Когда нужно было дифференцировать какие-либо сложные функции, студент обращался к новичку. И ни разу не случалось так, чтобы тот не мог разобраться в «затруднительном случае».

Конечно, Виктор в свои шестнадцать лет иногда уставал, скучал по дому, по родителям. На звонок почтальона он первым спешил к дверям. И был счастлив, когда видел конверт из Тифлиса. Мать писала реже, чем отец, но ее письма, полные трогательных забот, советов и наставлений, мысленно переносили в родной дом, в годы детства.

Брат и сестра были бережливы, экономя на всем, чтобы покупать интересные книги.

— Покажи, что принес, — встретила Гоар брата, увидав у него под мышкой несколько томов.

— Вот двухтомник профессора Петражицкого «Университет и наука». Это же папин учитель. Надо сообщить в Тифлис о покупке. Затем я нашел книгу профессора Гиссенберга «Сферическая тригонометрия», две книжки о новых идеях в математике и одну о новых идеях в астрономии. А ты что приобрела?

Сестра, сияя, показала свои покупки.

— У нас собирается целая библиотека, — улыбнулся Виктор. — Сделаем так: художественная литература будет общим фондом; туда же можно поставить книги на иностранных языках. Остальное станем хранить раздельно: мои научные и учебные книги в одном месте, а твои чисто математические — в другом.