Небом крещенные

Прочитав первые строчки, карнач припал к столу, обеими руками притиснул ведомость, будто она могла сейчас ускользнуть от него, выпорхнуть голубем, и потом ее не поймаешь.

Приговор шестнадцатой группе курсантов был сформулирован так:

"10.06.42 г. в 5.00 произвел проверку караула № 1. Личный состав караула свои обязанности знает, службу несет бдительно.

Мл. л-т Дубровский".

VIII

ИЗ ДНЕВНИКА ВАДИМА ЗОСИМОВА

20 сентября

Жаркое лето прошло для нашей шестнадцатой группы безрадостно, прошло в духоте учебных классов и отупляющего бездействия караула. Время от времени нас подкармливали обещаниями, что вот-вот будет получен бензин и начнутся полеты. В общем писать было не о чем, и дневник мой спокойно спал под матрацем.

Однажды из группы взяли пять человек и послали в город получать контейнер с техимуществом. В пятерку попали и мы с Валькой Булгаковым.

На товарной станции контейнер долго разыскивали, потом надо было ждать оформления каких-то документов. А за забором проходила тихая окраинная улица, вся увитая зеленью. Сквозь деревья проглядывало двухэтажное здание кремового цвета, оттуда доносились ребячьи голоса.

— Школа, — догадался я.

— Точно, школа, — отозвался Валентин.

Мы посмотрели друг на друга и, не сговариваясь, отошли вдоль забора подальше от "грузчиков". Остальные трое курсантов дремали на солнышке в ожидании контейнера. Нашего ухода не заметили.

Нашли кусок рыжего войлока, с помощью которого навели блеск на сапогах (отправляясь в город, мы одолжили у ребят сапоги). Перемахнуть высокий забор гимнастам ничего не стоило.

И вот сна перед нами, школа. Чужая школа, родная школа. Звонок звал школьников на урок, толпясь, они ныряли в широкую дверь.

Прогретый солнцем, чуть прохладный в тени воздух сентября кружил голову. Тонким комариным пением осталось в нем эхо школьного звонка. Какой же это звонок: прозвучавший только что или сохраненный в памяти с того времени, когда мы сами сидели за партой?

Мы с Валькой вошли в вестибюль школы. Навстречу поднялась сторожиха, такая же толстая, пожилая тетя, как в любой другой школе.

— Вам кого?

— Может быть, самого директора, — сказал Булгаков.

Техничка оглядела нас недоверчиво, но пропустила.

В коридоре второго этажа ни единой души. На дверях табличка: 8 "А", 9 "Б", 10 "А". За дверьми слышны голоса учителей, женские и мужские. Мы медленно шли по коридору, стараясь не очень топать сапожищами, взятыми у ребят, — у меня они на номер больше. В дальнем конце коридора откуда-то выпорхнули две девочки в фартуках, быстро пошли к нам. Мы отшатнулись к подоконнику. Валька сдернул было пилотку, но, вспомнив, что он стриженный под машинку, опять надел. Ближе, ближе школьницы; у одной косы, а у другой короткая, спортивная прическа, обе красивые. Проходят мимо, едва взглянув на нас.

— Девочки, можно вас на минутку, — окликнул их Валька.

Остановились, глядят удивленно.

— Девочки, вы из какого класса?

— Из восьмого "Б", — пропели они дуэтом.

О чем же спросить еще? Неприятно теплая волна залила мою левую щеку.

— Мы хотим познакомиться с вашей школой, — сказал Булгаков.

Восьмиклассницы пожали плечами и пошли. Одна обернулась, бросив на ходу:

— Дядя, вам надо обратиться раньше к нашему завучу.

Булгаков тихонько заржал:

— Дяденька… Ге-ге-ге!..

А мне сделалось грустно. Оттого, что в школе нас, двух недавних учеников, за своих уже не признают. Я мечтал как-нибудь зайти в школу и просто посидеть на уроке, не сознавая, что этот шаг назад во времени, собственно, невозможен.

IX

Зайдем к завучу. Не прогонит же он нас — предложил Булгаков, когда они топтались в школьном коридоре, не зная, что делать дальше.

— Я думаю, сейчас не стоит, — помотал головой Вадим.

— Почему? Ты ведь хотел посидеть на уроке в десятом классе.

— Расхотелось, Валька, не пойду.

— Да пошли! — Булгаков потащил его за локоть. — В десятом "А", наверное, девочки симпатичные.

Вадим наотрез отказался и даже вспылил, когда Булгаков попытался втолкнуть его в учительскую. Тогда Валька, не понимая, что произошло в настроении друга, начал над ним подтрунивать:

— Чего ты сдрейфил, Вадим? Боишься, что тебя спросят на уроке и двойку поставят?

— Не хочу — и все! Пошли отсюда.

— Ай да Вадим! Не знал я, что ты так учителей боишься. Или, может, девочки из восьмого класса тебя смутили? Одна из них ничего. Та, с косами которая.

Лирические раздумья Зосимова были Булгакову, конечно, понятны, но он, как человек сильной натуры, почему-то таких раздумий стеснялся и готов был скорее посмеяться над ними, чем признать. Зосимова это раздражало крайне, и только последним усилием воли сдерживал он себя от жесткого выпада против зубоскальства Булгакова.

Когда разгружали контейнер, Булгаков еще раз сострил насчет школы. Вадим грубо оборвал его. До конца работы они не разговаривали, на перекурах молча протягивали один другому "сорок", потому что на закрутку был еще третий претендент, жаждущий получить "двадцать".

Первая размолвка остазила царапину на цементе их дружбы.