Небом крещенные

Письма стали приходить часто, иногда по три сразу — от мамы, сестренки и отца. Они втроем мечтают о том дне, когда я вернусь домой. В ответных письмах, столь же частых, заверяю их, что наша встреча не за горами. Вот только окончу училище, съезжу на фронт и немного повоюю. Домой — только через фронт.

Скорей бы выпуск!

XXI

Осталось долетать на ЯКах кому по два, кому по три учебных задания, и программа завершена.

На аэродроме зазеленела весенняя поросль, в небе — ни облачка. Моторы ревут угрожающе, иногда с надрывом: в зонах идут учебные воздушные бои.

Вадим Зосимов парил на трехкилометровой высоте. Плавно перекладывал машину из левого крена в правый, напрягал зрение до рези в глазах, стараясь не прозевать "противника". Самолет инструктора может появиться с любой стороны — Дубровский, он хитер. У истребителей существует правило: увидел противника первым — наполовину победил. А вдруг получится так: Вадим заметит Дубровского еще до того, как инструктор обнаружит его? Вот было бы здорово! Атакнуть внезапно с задней полусферы, и готово, "противнику" деваться некуда…

Истребитель инструктора не прилетел с какой-то стороны, как все нормальные истребители летают, а возник на фоне неба из ничего. Как в кино. Перекошенный крестик резал небо на встречно-боковом курсе. Тенью промелькнул слева. Вадим рванул рули, бросая машину в отвесный левый крен, закручивая вираж. Нервные, грубые движения пилота машине не понравились, и она вся задрожала, готовая сорваться в штопор.

Два-три круга с глубоким креном, с перегрузкой, от которой темнело в глазах, — оторваться от наседавшего "противника" можно было только так. Но, оглянувшись после энергичного маневра, Вадим увидал сзади, очень близко, инструкторский ЯК. Вцепился в хвост, как оса. Сейчас еще немного подвернет, и прицельная пушечная очередь обеспечена.

— Не спи! — подстегнул Дубровский курсанта по радио.

Ничего себе сон: Вадим весь в мыле.

Переворотом нырнул вниз. Разогнав на пикировании страшную скорость, взвил машину, заставил описать в небе косую, упругую петлю. Никак не оторваться от преследования. Инструктор повторял все его маневры, похоже, без особого труда. Он играл с ним, как кот с мышкой. И тогда Вадим, которому сдаваться очень не хотелось, пошел на рискованный маневр. Он давно его обдумал и берег на крайний случай, берег для фронта. Во Бремя виража Вадим выпустил посадочные закрылки…

Похолодело в груди, когда самолет внезапно осадил, будто нарвался на невидимое препятствие. Радиус виража стал минимально возможным, но машина теряла высоту, зарывая нос.

Инструктор проскочил вперед, но вопреки расчетам Вадима удобной мишенью не стал. Его ЯК забирал правым крылом ввысь. Опять он изготовился для атаки. Вадим же, поспешно убрав закрылки, едва справлялся со своим самолетом: в момент перехода из одного режима полета в другой машина плохо слушалась рулей.

— Пристраивайся ко мне, — велел инструктор.

Конец воздушному "бою". Истребители парочкой летят к аэродрому. Снижаясь, идут на большой скорости, режут воздух, как стрижи.

В конце летного дня инструктор, собрав группу, делает разбор: указывает на ошибки, отмечает успехи. Курсанты сидят на травке, инструктор похаживает перед ними, играет двумя алюминиевыми модельками самолетов.

Почти всегда занятие у Дубровского состоит из официальной части, строго выдержанной в методическом отношении, и просто беседы, пересыпанной шутками, хотя тоже поучительной.

Самолетики больше не нужны инструктору. Он сунул их в наколенные карманы комбинезона, сам прилег, подперев рукой голову.

— Розинский.

— Я! — Костя вскочил.

— Сиди, сиди. Навоевался сегодня — устал, наверное.

На веснушчатом Костином лице заиграла улыбка.

— Ты, Розинский, сегодня был сбит на первой минуте. Как куропатка.

Костя краснеет.

— А с тобой, Зосимов, минут десять возиться надо. И с Булгаковым тоже.

Насмешка инструктора для ребят вовсе не обидна. Это говорит им не кто-нибудь, а лейтенант Дубровский, который был на фронте, сбивал настоящих фрицев. Но, конечно, всем немного досадно из-за того, что пока из них воздушные бойцы неважные.

И Дубровский, легко разгадав их мысли, с улыбкой утешает: — Не унывайте, друзья. У немцев есть летчики еще похуже.

Летающая очередь приближалась к финишу и тут ее начали всячески подгонять. Усилили питание за счет других курсантов, освободили от работы на материальной части, дали побольше бензину — только летайте. Вскоре приехали "купцы" — офицеры Н-ского авиасоединения, которые должны были принимать выпускные зачеты.

В эти дни нескольких лучших курсантов приняли в партию.

Вадим Зосимов также решил подать заявление.

— Правильно соображаешь, правильно, — одобрил инструктор, когда узнал про это. И пообещал: — Я дам тебе рекомендацию.

Одну, значит, дает Вадиму комсомольская организация, вторую — инструктор. А третью? Вадим задумался, не зная, к кому бы обратиться с просьбой. И кто-то посоветовал ему: давай к Акназову.

Но Вадим долго не решался к нему подойти: а вдруг откажет?