Небоскреб

– Я вынужден согласиться, – сказал он, – что исследовательские работы движутся быстрее, чем работы по проектированию. Сегодня днем позвонил какой-то адвокат из Нью-Йорка по имени Лузетти. Он хочет, чтобы Митчелл взглянул на окна в здании Залияна. И ни словом не обмолвился об оплате.

– А разве он не занимается железнодорожным мостом?

– Да, вместе с Эрхартом и Сэлливаном. Я обещал, что Митчелл займется этим делом.

– В Нью-Йорке Митч смог бы сделать нам кое-какую рекламу. По меньшей мере, показать фильм о наших проектах тамошним гражданским инженерам. Может быть, я смогу устроить ему интервью на телевидении. – Фабер поколебался, а потом добавил: – Митч – это еще одна причина, по которой нам следует выпустить новую брошюру, Эмиль. Может быть, даже изменив название компании. Надо затянуть его в это поглубже. Как долго он намерен пускать на ветер такие большие гонорары? Ему следовало подумать и о себе.

– Любое дело, над которым надо серьезно поломать голову, делает его счастливым. Похоже, деньги не играют важной роли в его жизни.

– Не торопись с выводами.

– Я уже не способен на подобного рода заблуждения, – сказал Селигмэн, смиренно посмотрев на Фабера. – За последние несколько лет я повидал так много аварий, что уже никогда не смогу быть в чем-либо уверен наверняка.

* * *

За несколько минут до полуночи забрызганный грязью фургончик с номерными знаками штата Колорадо вырулил на стоянку мотеля в Рэйтоне, штат Нью-Мексико, и припарковался недалеко от единственного освещенного места. Водитель на мгновение опустил голову на руки и негромко чертыхнулся. Это был мужчина с загорелым, слегка обветренным лицом. Небольшие шрамы в форме полумесяца на носу и щеках свидетельствовали о том, что когда-то он был настолько глуп, что занялся лесосплавом по чистой воде. Его черные, чуть тронутые сединой волосы были потными и растрепанными. На сиденье рядом с ним лежали кое-какие атрибуты его профессии, которые он рассовывал по разным карманам куртки: увеличительное стекло, небольшой складной телескоп, шестидюймовый глубиномер, складная измерительная линейка, рулетка, электронный кронциркуль, карманный нож, отвертка и крохотный фотоаппарат «Минокс».

– Брайан! – в удивлении воскликнул Карл Эрхарт, когда он возник на пороге комнаты, которую они с Тимоном Сэлливаном снимали в мотеле. – Чем ты занимался, черт побери? У тебя такой вид, будто ты работаешь в пекарне.

Мужчины сидели в креслах, придвинутых к кровати, на которой были расстелены строительные чертежи. Брайан Митчелл оглядел себя. Его штормовка, вельветовые брюки и ботинки были покрыты каким-то белым порошком.

– Цементная пыль, – сказал он. – Я был на растворной фабрике.

– До полуночи?!

– Ну, не совсем. До полуночи я пил пиво в самом грязном баре, который когда-либо видел. Там обычно околачиваются местные водители грузовиков. Я не переставал спрашивать себя: «Что я здесь делаю?» Я ненавижу бары, ненавижу грязь. Я даже не слишком страдаю без пива. Я торчал там в надежде, что эти водители грузовиков в конце концов расскажут мне что-нибудь интересное, и они таки рассказали. Но, Бог мой, чего это стоило моему желудку и моей голове! – Он рухнул на одну из пустых кроватей и прикрыл глаза тыльной стороной ладони. – У меня голова кругом идет. Я чувствовал, что буду страдать от похмелья, и получил свое.

– Не могу в это поверить, – сказал Эрхарт. – Брайан Митчелл где-то пьет всю ночь напролет? У Брайана Митчелла похмелье? Главная новость нынешним вечером в Нью-Мексико. Слушай, Эмиль звонил. Он хочет, чтобы ты провел пару недель в Нью-Йорке.

– Это именно то, что мне нужно. Побольше нервотрепки.

– Он говорит, что в это время года там просто замечательно, – улыбнулся Эрхарт.

– Даже Нью-Йорк может показаться раем после этих водителей грузовиков, – согласился Митчелл. – В особенности после общения с Джонсоном Коротышкой. Ну и ну, сколько же он способен выжрать! А ваши ребята что-нибудь сегодня сделали?

– Совсем немного, – ответил Эрхарт. – Сделали множество фотографий, массу измерений. У нас теперь есть все материалы, чтобы вычертить схему, указывающую место приземления каждого крупного куска бетона. Совершенно ясно, что первой рухнула третья опора и увлекла за собой две другие. Похоже, что тридцатый и пятьдесят третий профили – единственные места, где напряжение бетона никогда не достигало максимума. Могло случиться так, что арматура на пятьдесят шестом профиле, как раз там, где начинается плечо Т-образной опоры, была настолько плотно сварена, что бетон туда даже не проник.

– Это постоянно происходит, – заметил Митчелл, не открывая глаз.