Небожители Севера

— Почему здесь так мало поселений? — проворчал Мойрон, которому хотелось нормально выспаться где-нибудь на лежанке в деревенском домике. — Я слышал, что южнее Брасо-Дэнто город на городе и городом погоняет, а нам за четыре дня пути встретилась лишь одна деревня.

— Места дурные, — ответил сэр Рэй.

— А что здесь дурного, сэр? — непонимающе уставился конник на капитана.

Но за сэра Рэя ответил граф, который ехал позади.

— Все, что ты слышал, касается юго-запада и юга Солрага, — сказал Филипп. — А здесь же низина — рядом болота, которые часто горят, от нескольких дней до пары лет. Никому не хочется жить рядом с горящей землей, в дыму и страхе. Тем более, восточнее обитают болотные гарпии, а если углубиться в Маровский лес, то там — вурмы. Нехорошее соседство: прожорливое и опасное.

Мойрон вздохнул, ловя себя на мысли, что граф, похоже, слышит вообще все.

— Как это болота горят, там же вода? — удивился другой солр.

— Горит что-то в самих болотах, — ответил Филипп. — Плохая слава у этих мест, поэтому мало поселений.

К вечеру отряд расположился в холмистой местности, около небольшой речушки, которую вдоль и поперек прошли, истыкав палками, солры. Слуги попробовали воду и, убедившись в ее чистоте, набрали котлы для готовки.

— Уважаемый Уильям, мой Тарантон ждет вас и очень скучает!

Сэр Рэй неторопливо, по-старчески, сполз с коня. Он сделал пару шагов, и его лицо исказила гримаса боли, а капитан страдальчески схватился за плечо.

Смеркалось, и очертания местности расплывались в наступающей темноте. Уильям спрыгнул с Серебрушки, и погладив кобылу за ушами, взял под уздечку и повел к сэру Рэю.

— Давайте я сразу двоих почищу, сэр Рэй, а потом уже проведем спарринг, — деликатно предложил он.

— По поводу спарринга… Давайте сегодня пропустим, потому что, честно сказать, у меня очень болят плечо и грудина после удара графа. Черт возьми, даже дышать тяжело. Почистите Тарантона и привяжите там, где другие лошади, — сморщился капитан и кряхтя пошел с седельными сумками и седлом в сторону костра, чтобы погреться и отлежаться. — Что за удары у графа, поверить не могу… Словно бревном по мне врезали!

Осторожно ведя Тарантона и Серебрушку за холмы, ближе к реке, Уильям постоянно уворачивался от зубов коня, когда тот пытался схватить за волосы и злобно фыркал. Морда гнедого жеребца, хитрая и наглая, выражала полное счастье от своего свинячьего характера, а Уилл вздыхал от этой конской вредности.

Лагерь скрылся из поля зрения. Рыбак завернул за холм, стреножил двух коней и привязал их к колышкам, васо в десяти от воды. Серебрушка ласково смотрела своими бархатными глазками, а Тарантон же нервно перебирал мохнатыми ногами, поднимал хвост и задирал шею. Но хотя бы не убегал, и то хорошо — колышек, к которому его привязали, вряд ли смог удержать такого здоровяка.

Сначала Уильям почистил от головы до копыт свою серую кобылку, та с радостью восприняла эти процедуры и довольно фыркала.

Тем временем на луга опустилась ночь. Промыв в реке щетки, Уильям со вздохом подошел к Тарантону. Ну что ж, очередной бой. Только с конем. Тарантон, когда почуял, что его сейчас будут чистить, заржал и воинственно брыкнул воздух задней ногой. Уильям попытался обойти коня с другой стороны, но хитрый жеребец снова встал задом и всем своим задиристым видом намекнул, что он, поди-ка, готов биться с неумелым рыбачком до изнеможения.

Раздался знакомый всплеск, и Уильям тотчас повернул голову в сторону воды. Из совсем неглубокой речушки, по грудь взрослому мужчине, на берег вышла Вериатель. Бросив щетки на землю, рыбак подскочил, радостный, к своей возлюбленной и обнял ее. Он расцеловал фыркающую от счастья Кельпи в ее аккуратный носик, бледные щечки и красивые губы.

— А я уж думал, что здесь мелко для тебя, — сказал он.

Вериатель мотнула головой, вырвалась из объятий и вприпрыжку в каком-то диком танце подбежала к лошадям. Те стояли, замершие, и смотрели на Кельпи спокойно и умиротворенно. Тарантон вдруг перестал брыкаться, хвост его мирно повис, а голова склонилась к земле.

Вериатель сначала погладила Серебрушку, затем скакнула к Тарантону и обняла его рыжую наглую морду, которая сейчас выражала полное смирение. Конь радостно фыркнул и заржал, когда демоница потерлась о него лицом.

— Вот негодяй, а меня все пытается укусить! — пожаловался Уильям, с завистью наблюдая, как этот мерзкий конь играет с Кельпи, словно ласковый котенок.

Вериатель рассмеялась, громко и чисто, и ее смех донесся до бивака и чутких ушей Филиппа. Демоница радостно заплясала, подскочила к рыбаку, взяла его за руку и повела, как ребенка, к Тарантону. Там она положила ладонь мужчины на морду присмиревшего гнедого жеребца и чуть застонала. Пальчиками Вериатель гладила уши, гриву, губы Тарантона, и тот млел от ласки, закатил глаза и фыркал. Открыв глаза, конь ласково посмотрел на Уильяма и потерся о его ладонь мордой.

— Вериателюшка, как мне тебя благодарить? — счастливо улыбнулся Уильям и взял холодную и бледную ручку демоницы в свою ладонь, припал к ней губами.