Небыль

– Александр! – с удовольствием произнесла женщина, улыбнулась и повторила: – Александр! Очень приятно! Меня зовут Алина Ивановна. А это – дед Степан. Он вас проводит.

Из темноты коридора выдвинулся под свет люстры, едва не задев ее головой, дед Степан – мужчина неопределенного возраста, заросший черной бородой чуть ли не до бровей. В громадном дождевике из толстого брезента он походил на стог сена средних размеров.

Дед Степан дал мне время наглядеться на себя, при этом на его лице, среди буйной растительности, безостановочно порхала хитрая улыбка. Произведя достаточное впечатление, он подхватил мой чемодан и со словами «Идем, Сашок!» резко повернулся и загрохотал по коридору болотными сапожищами. Я двинулся следом, едва за ним поспевая.

В коридоре царили тени. Самой большой из них была спина деда Степана. Мой чемодан в его руке выглядел как томик детской энциклопедии.

– Осторожно, ступеньки тута! – предупредил он меня и сам же первый споткнулся. – Будь они неладны!

Я тоже споткнулся, и мы оба пошли по лестнице на второй этаж. Потом опять коридором, в конце которого горела одинокая лампочка. Сапоги деда будили эхо в дальних углах.

Дед резко остановился, и я сослепу налетел на его спину.

– Пришли, что ли? – оглянулся на меня дед Степан. – Ага, тута!

Он стал возиться с ключами, выбирая нужный.

Дверь распахнулась.

Дед Степан, нагнув голову, протиснулся в дверной проем, распрямился, щелкнул выключателем – и протаранил лбом вспыхнувшую стоваттную лампочку, свисавшую с потолка прихожей. Дед Степан придержал шнур, чтобы лампочка не раскачивалась, и вошел в апартаменты, освобождая прихожую. Я шагнул следом – и ослеп от яркого света.

– Самый что ни на есть с удобствами, – с удовольствием сказал дед Степан и поставил чемодан на пол. – Располагайся пока. Потом у них тама ужин будет.

Я посторонился, и он вышел из номера. Его сапоги загрохотали по коридору. Я закрыл дверь и осмотрелся. Удобства были – ванная с душем, туалет, мебель, телевизор, холодильник. Не было только окна – с видом на что-нибудь. Вместо него кособоко висела на голой стене невзрачная литография в белой пластиковой раме.

Раздался негромкий стук в дверь.

– Можно? – услышал я детский голос.

– Войдите!

Дверь открылась, и в номер вошла очень юная девушка-подросток в легком светлом платье.

– Добрый вечер! Вы Александр? А меня все зовут Чубчика.

Она тряхнула головой.

– Вот из-за этой дурацкой челки.

Было видно, как ей нравится ее «дурацкая» челка – лихой мальчишеский чуб.

– Пока есть время до ужина, – сказала она.

– Меня уже предупредили.

Девушка добавила:

– Мы можем с вами погулять.

Я уже собрался сказать, что устал и хочу отдохнуть, но она меня опередила и торопливо добавила:

– Если вы, конечно, не устали!

– Извините! – сказал я и добавил с улыбкой: – В другой раз, обязательно!

Девушка кивнула:

– Это вы меня извините!

Она вышла и тихонько прикрыла за собой дверь.

Я прилег на неразобранную постель и закрыл глаза.

В дверь снова постучали. Это была та же самая девушка. Она молча взяла меня за руку и вывела из номера. В полутемном коридоре девушка толкнула соседнюю дверь и оглянулась на меня. Заметив мою нерешительность, она произнесла строгим голосом:

– Ну? Что же вы?

И потянула меня за собой. Мы вошли в соседний номер и оказались – я даже удивиться не успел! – оказались под палящим солнцем на городской улице большого города. Народу было – не протолкнуться. Видимо, это был обеденный час. Люди сновали, толпились, разгуливали по проезжей части между автомобилями – и громко что-то доказывали друг другу, создавая деловой фон, на который время от времени накатывали волнами музыкальные фразы и рекламные призывы из уличных динамиков и мегафонов зазывал…

2.

Длин-длин-день!

В этот день старый колченогий стул спасет меня от самоубийства и чуть не угробит моего соседа.

Накануне я затеял ремонт квартиры – затеял, как говорится, неожиданно для самого себя, хотя собирался сделать его еще пять лет назад и уже тогда припас все необходимое.

Перво-наперво я снял и убрал шторы, перенес в кухню книги и книжные полки, перетащил туда же письменный стол и водрузил на него снятую в комнате люстру; застелил газетами диван, платяной шкаф, пол и даже подоконник; мокрой тряпкой смыл старую побелку с потолка, развел новую и специальной кистью побелил потолок наново. Я отодвинул от стены диван и платяной шкаф и принялся сдирать ветхие обои. Покончив с обоями, я сварил в ведре клей на кухонной плите. На этом родник моей трудовой активности иссяк…

Остаток дня и всю ночь я пролежал на застеленном газетами диване в ожидании утраченного вдохновения. Я не сомкнул глаз до рассвета. Так мне казалось. На самом деле все это время я шел к своему озеру. Мне было восемь лет, и я бодро шагал теплым солнечным днем, по песку, усыпанному сосновыми шишками и хвоей. Хотя я знал, куда и зачем иду, но мое озеро открылось, как всегда, внезапно, – я даже вздрогнул от восторга и ужаса и замер на месте.