Небылицы

Я так больше не могу. Завязываю с этим. Даже если он в конце концов покончит самоубийством, хуже не будет. Да, меня накажут, но это лучше, чем двести лет только и делать, что вытаскивать ребенка из петли и возвращать в детство. Хватит! Любые желания, кроме этого — пожалуйста. Но пусть уж прекратит свое затянувшееся бессмертие.

Бог

Однажды, давным-давно, первый человек на этой Земле сидел один-одинешенек в стороне от сородичей-обезьян и мечтал.

Обезьяны считали его отсталым в развитии: он был лысым и совершенно неспособным. По какой-то причине его не убивали, а кормили, грели и вообще терпели. Поскольку к работе он не был приспособлен, большую часть дня он просто сидел и мечтал.

О чем он мечтал? Он мечтал о том, что вокруг него будут такие же, как он, без шерсти, когтей и хвостов, способные мечтать. Он мечтал, что они превзойдут и обезьян, и хищников, соорудят жилища из неземных материалов, поймут все загадки природы и будут жить, не завися от природы.

Потом ему стали видеться какие-то странные вещи: рушащиеся здания, люди с железом в руках и много, много огня. А потом огромный взрыв… и ничего. Человек разучился мечтать, и теперь просто сидел на одном месте и не понимал, почему у него ничего не получается так, как у обезьян.

Может быть, в других стадах тоже были такие люди, может быть, им тоже виделись миры. Но обезьяны не общались с другими стадами и уж точно не додумались бы до экспериментального скрещивания. Или эти «недоразвитые» были совсем не похожи друг на друга, и миры им виделись совсем разные…

Почему история так называется? Вот уж точно не мое дело.

Грамматический абсурд или Занимательный диалог одного Forever Alone

— Привет, я!

— Привет!

— Как дела?

— Не хуже меня знаю!

— И то правда. Что я думаю о погоде?

— То же, что и я.

— Я просил передать, что я уже задолбал меня разговорами со мной.

— Я прав. Надо найти нормального собеседника. А то, не обижаюсь, но беседовать все время со мной надоест даже мне.

— Я и не обижаюсь.

— Да, кстати, я со мной собираюсь съездить в Петербург на неделю, не хочу со мной?

— Куда ж я без меня? Конечно, поеду.

— Ну тогда до завтра, я!

— До завтра! Напишу себе СМС, если что поменяется.

* * *

Все сейчас писатели,
Все сейчас поэты,
Всем охота деньги
Получать за это,
Всем охота славы,
Лучше — не посмертной…
Сеть им для забавы,
Цензуры на них нету.
Пишут все стихи,
Всех их удивляет:
Почему их, бедных,
Вовсе не читают?
Вы поймите, люди,
Жаждущие славы:
Странным она будет,
Но никак не равным.
Вы же все стремитесь
Иметь одно и то же,
Странные вы тем,
Что все вы похожи.

Культ вдумчивости

Однажды среди интеллигенции распространился так называемый Культ Вдумчивости. Суть этого культа была в том, что негоже интеллигентным людям идти на поводу у своих рефлексов и делать что-либо на автомате. Последователи Культа стремились сознательно делать абсолютно все: жевать, одеваться, дышать, ходить. Пытаясь проследить механизм вдоха или шага, некоторые запутывались в собственных ногах, а некоторые, едва не задохнувшись, навсегда отказывались от культа.

Через несколько поколений, когда произошел окончательный раздел людей на рабочий класс и интеллигенцию (возьмем за основу «Машину времени»), этот Культ превратился в часть «Негласного кодекса интеллигенции». Люди проводили время, управляя своим дыханием, своим пищеварением, движениями своих пальцев, механизмом действия голосового аппарата, и почти не ходили в гости и не общались между собой: мозг не вмещал столько информации.

Интеллигенты осели по домам, пестуя свой Культ, а рабочие ходили по улицам, слушали музыку, болтали и веселились. Они не были такими уж нецивилизованными, некоторые из них достигли уровня прежней интеллигенции, но и не думали о такой глупости, как Культ.

Однажды одному интеллигенту удалось совершить «прорыв»: научиться контролировать свои рефлексы на подсознательном уровне (то есть фактически вернуться к истокам). Он вышел на улицу и влился в поток гуляющих рабочих. Собратья так и не поняли его, считая предателем и отступником.