Нечаев: Созидатель разрушения

С 28 января 1873 года, в течение шести лет и десяти месяцев, в Алексеевский равелин не поступило ни одного нового заключенного. Все эти годы в нем содержались только двое — Нечаев и обезумевший Бейдеман. Как же трепетно ждал Сергей нового узника! Томление ожидания вот уже несколько лет терзало его нервы, тут-то и подступили припадки и истерики. Сколько фантазий пронеслось в голове творца «Народной расправы», особенно после того, как ему удалось склонить стражников к повиновению. Какие надежды возлагал он на нового заключенного, как долго и тщательно готовился он к его появлению, какие фантастические планы построил он с его предполагаемым участием… Трудно проникнуть в замыслы патологически скрытного человека, сидящего в одиночной камере Секретного дома Алексеевского равелина.

Леон Мирский ничем не отличался от большинства умственно несозревших молодых радикалов 1870-х годов и сделал не столь много, чтобы заслужить пристальное к себе внимание, если бы не его последний подвиг на ниве российского освободительного движения — донос коменданту Петропавловской крепости о распропагандированной Нечаевым страже и его планах побега из Секретного дома с помощью «развращенных» им охранников.

Леон (он желал, чтобы его называли именно так), по документам — Лев Филиппович Мирский, родился в 1859 году в селе Рубанов-Мост Уманского уезда Киевской губернии[754] в семье обнищавшего польского дворянина, в 1877 году окончил гимназию и отправился в Петербург, где поступил в Медико-хирургическую академию. Как и во времена Нечаева, многие ее слушатели были тесно связаны с революционными кружками, именно это учебное заведение более других пополняло ряды землевольцев. Мало кому из поступавших в академию удавалось избежать влияния радикальных настроений, царивших в ней. О жизни Мирского в Петербурге почти ничего не известно. В столице он пробыл совсем недолго, но успел близко сойтись с землевольцами, о чем свидетельствуют его дальнейшие действия, литература и бумаги, найденные у него при обыске. Приведу два документа, рассказывающие о том, что произошло с Мирским в 1877–1878 годах. Первый написан 20 ноября 1878 года исправляющим должность киевского губернского прокурора Добровольским по требованию министра юстиции графа К. И. фон дер Палена.

«Заключение по делам о бывшем студенте Медико-Хирургической Академии дворянине Леоне Филиппове Мирском 20-ти лет, обвиняемом в распространении книг преступного содержания.

I

Пристав 2 стана Звенигородского уезда Киевской Губернии, рапортом от 28 Января сего [1878] года донес местному Товарищу Прокурора, что им получены сведения о том, что студент Медико-Хирургической Академии Леон Мирский во время пребывания своего с 23 Декабря по 3 Января у отца в С[еле] Рубановом-Мосту, Уманского уезда (В тексте Рубаный-мост, Рубалый-Мост. Однако отец Мирскою. «местный эконом», называет село Рубанов-Мост.[755]), имел много книг преступного содержания, которые раздавал тамошним крестьянам и вел среди крестьян устную пропаганду. Означенные сведения, как видно из рапорта того же Пристава от 30 Января, получены им от землевладельца М[естечка] Рымановки Андрея Тышковского и Карла Варшавского.

На дознании Андрей Тышковский и Карл Варшавский объяснили: первый — что слышал, но от кого именно не помнит, что Леон Мирский года два уже «распространяет социалистические идеи», а второй — что по слухам Мирский, во время рождественских праздников, привозил запрещенные книги, которые раздавал крестьянам, среди коих вел устную пропаганду, от кого именно слышал — не помнит.

При производстве дознания были спрошены также священник Приходский в с. Рубановом-Мосте Александр Козловский, староста того же села Иван Юрчак, сотский Филипп Мельник и крестьяне Остап и Семен Костенко, Иван Белошкурский, Сидор Король, сиделец местного кабака Волька Дробицкий и другие лица, но все они показали, что о распространении Мирским книг преступного содержания им ничего не известно и за ним ничего дурного не замечали.

II