Нечаев: Созидатель разрушения

Потянулись годы скитаний, постоянных занятий философией и ожиданий «своего часа». Бакунин подкарауливал революции в России, Франции, Германии, где угодно, лишь бы революции. У него чесались руки, ему не терпелось проверить на людях свои интерпретации чужих теорий. Из опасения быть выданным русскому правительству Бакунин бежал из Швейцарии, из Франции его выставили, в 1848 году он принял участие в Славянском съезде, проходившем в Праге и вылившемся в восстание. Бакунин оказался одним из его вождей и после подавления восстания скрылся в Германии. Там он выпустил воззвание к славянам, призывая их отдаться всеславянской революции в согласии с демократическими силами государств Западной Европы. Кочуя из одной страны в другую, Бакунин вербовал ратников для организации революции в Богемии (там, ему казалось, она вот-вот вспыхнет), но его планы разрушило восстание в Дрездене, разразившееся весной 1849 года. Бакунин устремился в Саксонию, чтобы возглавить мятежников. В ночь на 10 мая его арестовали и заключили в Кенигштейнский тюремный замок. 14 января 1850 года саксонский суд приговорил русского бунтаря к смертной казни через повешение, в апреле 1850 года казнь заменили пожизненным заключением. Через полтора месяца Бакунина передали австрийским властям. 14 июля 1850 года его поместили в Пражскую крепость, 14 марта 1851 года перевели в Ольмюц и приковали цепью к стене тюремной камеры. В Австрии Бакунина вновь судили и после вынесения смертного приговора виселицу заменили пожизненным заключением. Вследствие непродолжительных хлопот русского правительства в мае 1851 года австрийские власти согласились на отправку узника в Россию. Николай I полагал с его помощью обнаружить все нити мучившего его «польского заговора». Бакунин, узнав, что вскоре окажется в руках русской полиции, дважды пытался уморить себя голодом. Он не сомневался, что в России его непременно будут пытать, а потом повесят. Опаснейшего преступника везли в Россию в австрийских кандалах с соблюдением строжайшей секретности: ожидали возможной попытки освобождения, слухи о ней действительно распространились в Австрии и царстве Польском. 11 мая 1851 года Бакунина, закованного в ручные и ножные кандалы, по распоряжению монарха доставили в Секретный дом Алексеевского равелина Петропавловской крепости в Петербурге. Великий князь Александр Николаевич, будущий император Александр II, начертал на донесении начальника Штаба Корпуса жандармов, генерала Л. В. Дубельта всего одно слово: «Наконец!»[157]

Бакунин сидел в «отдельном покое» Алексеевского равелина почти три месяца, никем не посещаемый, предоставленный полному одиночеству. В конце августа к нему явился главноуправляющий III отделением Собственной Его Императорского Величества канцелярии генерал-адъютант граф А. Ф. Орлов и передал волю монарха — писать «полную исповедь». Бакунин готовил себя к пыткам, допросам, оскорблениям, порке, казни, но не к подобному предложению. С равелином и условиями содержания в нем арестантов читателю предстоит познакомиться позже. Это была самая страшная, самая жестокая тюрьма империи — каменный саркофаг, в котором медленно угасал попавший в него узник, тишина, холод, безделье, отсутствие будущего. Замелькала смутная надежда — а вдруг удастся выкарабкаться из равелина, и Бакунин дал согласие. В письме от 8 декабря 1860 года Герцену из Иркутска он объяснил свой поступок следующим образом: «Я подумал немного и размыслил, что перед juri, при открытом судопроизводстве, я должен был бы выдержать роль до конца, но что в четырех стенах, во власти медведя, я мог бы без стыда смягчить формы, и потому потребовал месяц времени, согласился и написал в самом деле род исповеди, нечто вроде «Dichtung und Wahrhein» («Вымысел и правда». — Ф. Л.)».[158]

«Исповедь»,[159] написанную Бакуниным, нашли в архиве III отделения в 1917 году, но вскоре подлинник и писарская копия, изготовленная для Николая I, были похищены историком профессором Л. К. Ильинским. Мотивы его поступка остались невыясненными, возможно, не хотел подпустить конкурентов, желавших опередить его с публикацией «Исповеди». Документы удалось возвратить в архивохранилище лишь в результате обыска, произведенного в квартире любителя бакунинских автографов.[160]

О праве первой публикации «Исповеди» разгорелся спор между редакциями журналов «Былое» и «Голос минувшего», но свет она увидела в Государственном издательстве лишь в 1921 году. И сразу же появилась масса исследований. Одни считали «Исповедь» искренней и объясняли ее появление разочарованием Бакунина в революции, другие полагали, что автор вознамерился обмануть монарха и, получив из его рук свободу, с еще большим рвением предаться революции; одни осуждали его поступок, другие оправдывали.