Нечаев: Созидатель разрушения

В начале февраля 1879 года Мирский встретился с одним из руководителей Основного кружка партии «Земля и воля» А. Д. Михайловым и показался ему убежденным республиканцем, человеком смелым и решительным, умным и обаятельным. Молодой революционер сообщил опытному землевольцу, что намерен убить Дрентельна чрезвычайно простым способом: установив время и маршруты передвижения шефа жандармов, неожиданно приблизиться на хорошей лошади к его карете, выстрелить с кратчайшего расстояния и скрыться. Дерзкий план будущего террориста одобрило большинство членов Основного кружка.[766] Легкость, с которой выносились землевольцами и их последователями решения о жизни и смерти людей, поразительна. Александр Романович Дрентельн был не лучше, но и не хуже подобных ему царских администраторов. Он окончил Первый кадетский корпус, командовал лейб-гвардии Измайловским полком, Первой гвардейской дивизией, отличился в Балканскую кампанию. В сентябре 1878 года его назначали главноуправляющим III отделением и шефом жандармов, в феврале 1880 года — членом Государственного совета и Верховной распорядительной комиссии. После упразднения III отделения Дрентельн был одесским генерал-губернатором и командующим войсками Одесского военного округа, затем те же должности занимал в Киеве, где проявил себя крайне жестоким, реакционным администратором, но это было потом, не убивать же за совершенные впоследствии поступки…

Подготовкой покушения занялись А. Д. Михайлов и известный революционер Н. А. Морозов. Первый снимал квартиру на Кирочной улице, второй жил у литератора В. Р. Зотова на углу Пантелеймоновской улицы и Литейного проспекта. III отделение, Штаб Отдельного корпуса жандармов и казенная квартира их шефа находились на набережной Фонтанки, 16, рядом с Пантелеймоновской улицей. Слежка за главноуправляющим III отделением осуществлялась постоянным наблюдательным постом, устроенным на другой стороне реки Фонтанки в тени стен Инженерного замка. Морозов и Михайлов, сменяя друг друга, за несколько дней установили время выездов Дрентельна, пути следования и состав охраны.[767]

У Морозова сложилось крайне благоприятное впечатление от встречи с Мирским. Зайдя как-то к Михайлову, он «застал у него стройного красивого молодого человека с изящными аристократическими манерами».[768] Мирский показался ему исключительно смелым, решительным и идейным.

Чтобы не вызвать подозрение, Мирский записался в манеж и приобрел там лучшую лошадь. Он регулярно гарцевал на ней по центральным улицам столицы, чтобы приучить ее к городским условиям, а полицейских к себе. Сохранилось свидетельство Н. А. Морозова об одной из прогулок Мирского:

«Один раз, проходя по Морской улице, в те часы, когда толпится фешенебельное общество, я видел его проезжавшим под видом молодого денди на стройной, нервной английской кобыле. Он был очень эффектен в таком виде, и все светские и полусветские дамы, медленно проезжавшие в эти часы в своих открытых колясках, заглядывались на него в свои лорнеты».[769]

В период подготовки к покушению, опасаясь высылки из столицы в административном порядке, Мирский постоянно менял место жительства. Иногда он по нескольку дней оставался лишь в квартире Г. Г. Левинсона и его воспитанницы Елены Андреевны Кестельман, девятнадцатилетней стройной хорошенькой киевской мешанки, невесты Мирского, с которой он познакомился еще в гимназические годы. Морозов описал свой с Михайловым визит к Кестельман, изнеженной холеной барышне, расслабленной и томной, с французским романом в руках, голубой будуар, залы с золочеными рамами картин и хрустальными люстрами, кофейные сервизы XVIII столетия.

«— Значит, вы нам сочувствуете? — спросил Михайлов.

— Да, очень! — ответила она.[770]

Юная особа, делившая досуг между туалетным столиком и пустой болтовней, имела склонность к романтическим фантазиям. Ее героем нежданно-негаданно оказался Сергей Кравчинский, зарезавший среди белого дня в центре столицы шефа жандармов, главноуправляющего III отделением Н. В. Мезенцева, предшественника Дрентедьна. Кравчинскому удалось благополучно скрыться с места преступления и эмигрировать в Европу. Дерзкое хладнокровное убийство Мезенцева было выполнено столь артистично, что Кравчинский в один день превратился в кумира землевольцев. Этот кумир поселился в воображении невесты Мирского, и она желала видеть своего жениха таким же смелым и решительным, дерзким и мужественным. Вслед за Н. А. Морозовым и А. Д. Михайловым известный историк освободительного движения П. Е. Щеголев утверждал, что желание Мирского застрелить А. Р. Дрентедьна родилось под влиянием «романтическою восторга» Кестельман перед Кравчинским.[771] Сам же Мирский во время следствия о мотивах покушения заявил следующее: