Нечаянная радость (сборник)

Таня съездила в клинику академии. Дела у тетушки были неважные, ее положили в палату интенсивной терапии, куда посетителей не пускали. Передать разрешили только сок, который Таня и купила в больничном киоске.

* * *

На следующий день Татьяна сдала документы в приемную комиссию в одном из учебных корпусов той же самой Медицинской академии имени Павлова, где в клинике лежала тетушка. Она и к тете зашла, то есть просто передала для нее сок, на этот раз не покупной, а выжатый собственноручно из купленных на рынке абрикосов: Таня слышала, что абрикосы укрепляют сердце.

Через неделю Екатерине Петровне стало чуть легче, ее перевели в обычную палату в кардиологическом отделении, и Тане разрешили ее навестить. Тетушка племянницу не узнала. И даже когда Татьяна напомнила ей, что она дочка Серафимы, ее сестры, и что они виделись с нею не раз, когда Таня приезжала с родителями в Петербург, тетушка кротко смотрела на нее поблекшими голубыми глазами, беззвучно шевелила губами и явно не узнавала. При их разговоре присутствовала старшая сестра отделения, которая внимательно к этому фактически и не состоявшемуся разговору прислушивалась, а потом ушла по своим делам.

Когда Таня уходила домой, дежурная сестра остановила ее в коридоре и сказала, что ее просит зайти заведующая отделением. В кабинете ее встретила пожилая стройная дама с короткой седой стрижкой. Таня ожидала, что заведующая отделением расскажет ей подробности о состоянии тетушки и, возможно, предложит достать какое-нибудь лекарство, не предусмотренное больничными возможностями, но та ее буквально ошарашила.

– Скажите, пожалуйста, кем вы в действительности приходитесь больной Карпатьевой?

– Я ее племянница.

– А почему же она вас не узнала?

– Наверное, она еще не в том состоянии, чтобы узнать родственницу, с которой давно не виделась. Последний раз она видела меня пять лет назад, когда я приезжала с родителями в Петербург, а я, наверное, немножко с тех пор изменилась.

– А постоянно живете вы где?

– В Вологде.

– Документы у вас с собой какие-нибудь есть?

– Да, конечно. – Татьяна вынула из сумки папку с документами, нашла среди них паспорт и протянула его заведующей. – Если хотите, могу еще показать вам копии диплома медучилища и автобиографии. Подлинники я сдала в приемную комиссию, но думаю, вы можете там ими поинтересоваться: я ведь сюда поступаю, в академию.

– Не надо мне подлинников, я не милиция, – отмахнулась та. – А копии давайте. – Внимательно прочитала автобиографию, просмотрела диплом. – Хорошая у вас биография для будущего врача, династическая, оба родителя медики. И опыт работы на «скорой» – великое дело. А для ухода за вашей тетушкой, если желаете, я вам выпишу постоянный пропуск. У нее, как я понимаю, родных, кроме вас, нет?

– Почему нет? У нее в Петербурге дочь и зять, они на Садовой живут. А в Москве у тетушки сын, он журналист, работает в газете «Известия».

– Дочь нашу больную не посещала. Может быть, ей никто не сообщил о том, что она попала в больницу в предынфарктном состоянии?

Таня немного растерялась.

– Когда я приехала, тетю уже увезли, но соседка сказала, что она звонила Елене… Но я и сама ей еще раз обязательно позвоню.

– У вас есть ее телефон?

– Я у соседки возьму.

– Как я понимаю, у вас не слишком близкие отношения?

– Да, собственно говоря, почти никаких. В детстве виделись пару раз, когда мы в Петербург приезжали и останавливались у них.

– Ну вот, картина более-менее прояснилась. Надеюсь, что вы сумеете совместить сдачу экзаменов с уходом за тетушкой. Хорошо бы с ней сидеть хотя бы по полдня: пока она в тяжелом состоянии, кто-то должен ее переворачивать, чтобы не было пролежней, умывать, кормить. И за капельницами следить… Положение у нее все еще тяжелое.

– Конечно, я буду за ней ухаживать.

Думаю, что мы с сестрой договоримся дежурить у тетушки по очереди – мне ведь еще и экзамены сдавать надо.

– Желаю успехов! И еще вот что. Я хочу объяснить, почему я вам такую проверку устроила. Это вынужденная мера, и она, поверьте, не доставляет мне удовольствия. Но приходится это делать, когда к нам поступают одинокие старики, а потом, через несколько дней, у них вдруг обнаруживаются дальние родственники. На умирающих стариков, а вернее, на их жилплощадь идет настоящая охота, и это ни для кого не секрет. Если недоглядеть, то за таким «родственничком» могут появиться и юрист со свидетелями, а следом и документы на имя новых хозяев стариковского жилья. Так что вы уж меня простите.

– Да что вы, я нисколько не обиделась! Это просто замечательно, что у вас это под контролем, ведь стариков так легко провести и ограбить. Спасибо вам большое!

* * *