Нечаянные грезы

Она кашлянула в кулак. Это было похоже на горький всхлип маленького ребенка. — Я должен все как следует обдумать. — Он встал, сунул руки в карманы пиджака, прошелся по веранде. — Я всегда был свободным человеком.

— Думай, Павел, думай. Я сама всегда любила свободу, но наступил момент, и я поняла, что она меня отправит на тот свет. А у меня есть Ванька.

— Его сын. Ты хочешь жить только потому, что у тебя есть от него сын.

— Да.

— Хоть бы раз притворилась, соврала. Когда-нибудь тебя пристрелят за твою правду.

— Не преувеличивай. — Она задумалась, наморщив свой гладкий лоб. — Хочешь, я совру тебе для разнообразия?

— Валяй.

— Я не пущу его на порог, если он приедет. Скажу: парниша, поезд ушел, стрелочник напился в дрезину, пути разобрали. — Она запрокинула голову и рассмеялась неестественно громко. — Другого поезда не будет. Никогда. Да, да, теперь я уже не вру. Я буду тебе хорошей женой, Павел. Вот увидишь.

— Ты на самом деле собираешься взять Ивана в Москву? — спросил Угольцев, желая переменить тему разговора.

— Мне там очень одиноко. Сейчас это уже не опасно. Старопанцев обещал мне защиту.

— Не лучше ли тебе самой перебраться в N? — неожиданно спросил Угольцев.

— Нет! — Муся решительно затрясла головой. — Я не смогу перестать быть Мэрилин. Я умру без этого, Павел. Скажи: ты веришь в посмертную жизнь души?

Она подалась вперед, ожидая его ответа. Даже уронила на пол недокуренную сигарету.

— Нет. Но я старый материалист. Так что мое мнение можешь не принимать всерьез.

Муся потянулась за новой сигаретой, но на полпути ее рука безжизненно упала.

— Вот почему я хочу, чтоб ты всегда был рядом со мной, — прошептала она и тихо всхлипнула. — Я… меня мучают призраки.

Алеша вышел из поезда и сел в трамвай, который делал круг на привокзальной площади.

В машине внезапно отказало сцепление. Он страшно расстроился и даже разозлился и бил в сердцах ногами по твердым от мороза колесам. Но, сев в поезд, вдруг сразу успокоился.

Здесь пахло так знакомо и обещающе празднично. До N скорый поезд шел около трех часов, и Алеша даже успел вздремнуть, устроившись на боковой полке плацкартного вагона. Когда он проснулся, за окном начало светать, и показались до боли знакомые очертания вокзала.

Разумеется, он мог взять такси, которое домчало бы его на Степную улицу за пятнадцать-двадцать минут. Поначалу он именно так и хотел поступить. Однако, очутившись на знакомом перроне, ощутил робость, потом смятение и какое-то совсем уж мальчишеское волнение. Ему нужно было время прийти в себя — и трамвай оказался самым подходящим транспортом.

Город уже окончательно проснулся. На глазах гасли уличные фонари и неоновые вывески магазинов. Когда трамвай резко свернул влево, в глаза Алеше больно ударили красноватые лучи солнца, только что появившегося из-за горизонта. «Она наверняка уже проснулась и даже встала, — думал он, задумчиво глядя вдаль. — Я не спросил, кем она работает… Может, преподает в школе или в институте? Хотя нет, на училку она не похожа! — Алеша покачал головой и поймал на себе укоризненный взгляд пожилого мужчины в старом ратиновом пальто с вылезшим воротником. — Скорее всего она работает в каком-нибудь офисе, может быть, в совместном предприятии… Нет, нет, снова не то. Она слишком красива и слишком раскованна для того, чтоб гнить в скучной конторе. Может, она манекенщица?.. Хотя вряд ли. Они все такие воображалы. Эта новая Витькина подружка Райка работает в каком-то вшивом Доме моделей не то в Люберцах, не то в Одинцово, а строит из себя какую-нибудь Линду Евангелисту [6]…»

Алеша так и не подобрал подходящей профессии для своей Марыняши, хоть трамвай петлял по городу минут сорок пять, если не больше. Протискиваясь к выходу мимо деда в ратиновом пальто, Алеша сказал вполне серьезно:

— Нужно похмеляться по утрам. А вообще пора, дедуля, нам с тобой с этим делом завязывать.

Не дождавшись, пока трамвай остановится окончательно, он разжал тугую гармошку двери и спрыгнул в сугроб возле тротуара. В то же мгновение его сбили с ног большие санки, в которых сидели два краснощеких подростка. Алеша сделал попытку удержаться, но, помахав ногами в воздухе, завалился на тротуар и больно ударился затылком. Свет померк в глазах, но сознание продолжало какое-то время работать.

«Я теперь не скоро увижу ее», — была его последняя мысль.

— Мамочка, мы с Илюшкой ни капли не виноваты. Этот тип спрыгнул с трамвая на повороте. Знаешь, там, где спуск к речке? Там все мальчишки катаются. Он будто нарочно метил под наши санки.

Муся с трудом заставила себя сесть в постели. Она заснула в пятом часу, проглотив две таблетки нембутала. Обычно она просыпалась не раньше двенадцати.

— Сколько сейчас время, Ванечка?

— Полдесятого. Мамочка, что же теперь будет? Его увезла «скорая». Илюшка говорит, нас посадят в колонию.

— Господи, какая рань. И что тебе не спится? — Муся все никак не могла собраться с мыслями.

— Я привык вставать в половине восьмого. Как штык. Паша говорит, это значит вести здоровый образ жизни. Мамочка, давай разбудим Пашу, а?