Нечаянный богатырь

В этот раз оставленная без присмотра бабка ничего-таки, кажется, не натворила, но зато напомнила о себе, когда я не успел еще выйти из душа. Просто бесцеремонно ввалилась в кабинку, где я намыливался в третий раз, пытаясь убедить себя, что теперь-то все запахи уже смыл.

– Слушай, ну ты хоть какие-никакие приличия-то соблюдай! – возмутился я, быстро прикрывшись мочалкой от озорного и точно нацеленного взгляда Яги.

– Ой, Тройчик, да сколько уж я такого видела-то! – она усмехнулась, картинно закатывая глаза.

– Ты, может, и видела, да я показы устраивать не привык! Так что… что у тебя там, что-то срочное?

– Ну а то! Стала бы я иначе к начальству без стука входить, – Яга с упреком покосилась на мочалку, как будто та закрывала ей обзор не по моей, а по своей собственной воле. Потом выдала: – Сеанс связи только что состоялся. Внеплановый, естественно, так что сигнал неизбежно пошел на домашний адрес негодяя. Болтают они между собой долго, до сих пор еще, так что очень бы хотелось знать, о чем…

– Где?! – рявкнул я, поскольку бабка не торопилась сообщить мне самое главное.

– Граница между Погудовкой и Веселовкой, – выдала невежливо перебитая мною Яга, наконец-то переведя глазки повыше и соизволив заметить, что я полощусь без ее нашейных амулетов, которые всей связкой снял и повесил на крючок, под полотенце. – По всем данным, это все еще Веселовский район, – тут она сняла с крючка брякнувшую связку, протянула мне и строго приказала: – Надень! И даже в душе больше никогда не снимай!

– Размокнут, – проворчал я, поскольку наряду с костями-камешками в связке проглядывали и более нежные составляющие, типа перьев и сушеных цветков. – Или колдовство твое смоется.

– Мое колдовство так просто не смоешь, – фыркнула Яга. – Да и не мое, а еще прабабкино. Уж если эти амулеты лет за пятьсот все еще не размокли, то, будь уверен, на твой душ их точно хватит. Я ж тебе самые лучшие выдавала!

– Семейные реликвии, – проворчал я, с запоздалым испугом вспомнив, как в порыве раздражения хотел их всей кучей закинуть в кусты. Осторожнее надо быть с бабкиными подношениями! А то, вон, лишил бы ее лучшей части полученного наследства! Поскольку унаследованная избушка под понятие «лучшее» точно не попадает.

Мрачно вздохнув, я свободной рукой под строгим бабкиным взором водрузил всю связку обратно на шею. А потом, продолжая прижимать мочалку к причинному месту, шагнул из кабинки, так как льющаяся вода уже сама за меня проделала всю работу по смыванию мыла. Оказавшись снаружи, я ловко заменил мочало на полотенце, принюхался к себе. Вроде бы отмылся… Интересно, а какие амулеты сама бабка носит, что с нее все ее проказы, как с гуся вода? Вон, благоухает какими-то травками! И даже намека нет на ту дрянь, которую она собственноручно выплеснула в ловушку.

– Пойдем! – позвал я ее, поскольку она продолжала стоять и чему-то загадочно так улыбаться. – Торопиться надо!

– Куда, Тройчик?

– Как «куда»? В Веселовку, сама же сказала! Навалять там найденному негодяю по первое число, а потом кидаться к нашим на выручку. Чем скорее, тем лучше. Волчары-то с Ламадяем под любую ситуацию адаптируются, но там же дети еще! И Тарюшенька! – не удержавшись, добавил я: она, такая вся ароматно-шелковисто-нежная, точно не была приспособлена для жизни в плену… да еще и в рабстве, если окажутся верны бабкины предположения.

– Тройчик… – Яга лукаво сверкнула клыком. – А признайся бабушке, у тебя с Тарюшей точно того… ничего не было?

– Да ты в своем уме?! – рявкнул я, так как ее взгляд на мое полотенце не дал мне истолковать ее вопрос как-то иначе. – Межвидовые союзы, знаешь ли, законом караются! И родственниками еще, – помрачнел я, снова вспоминая Лагуту.

– Так то союзы, – усмехнулась бабка. – Но ведь есть же еще общение без обязательств!

– Слушай, ты откуда всего этого набралась? – возмутился я. – И вообще, нечего тут отвлекаться на посторонние темы, надо о деле думать! – я гордо прошествовал к выходу из ванной. Было-не было… Ну, обжимались мы с Тарюшей в порыве вскипающей взаимной симпатии, да только бабке точно в эти дела нечего нос совать. С чего это она вообще сегодня оживленная такая? Явно не к добру!

– Твою ж… петельку да развязать! – ахнул я, оказавшись в комнате. В последний момент сумел удержаться от матюга, как примерный пай-мальчик, и даже полотенце не уронил. Зато челюсть отвисла: – Когда ж ты это успела?!

Было, от чего офонареть: теперь в моем суровом холостяцком жилище там и сям стояли комнатные цветы! В горшочках! Цветущие буйным цветом! Да нахре… то есть, зачем они мне?! Все равно передохнут, если кому-нибудь не успею отдать. Я уж не говорю о том, что смотрятся они здесь, как конфетки, поданные – о, ужас! – к пиву.

– Иди уже, одевайся! – не торопясь отвечать, бабка подтолкнула меня, замершего на пороге, в спину. – Да поедим, наконец.

– Ой… пельмени, – вспомнил я. – Может, поставишь пока воду греться, чтобы хоть несколько минут сэкономить?