Нечаянный тамплиер. Книга 2

Пока происходила встреча командиров, отряд остановился прямо на дороге. Все ждали дальнейших указаний. Григорий проехал вперед и смотрел, как Монфор изучает написанное. Выражение его лица оставалось суровым, а рыцари, сопровождающие его, были напряжены. Все говорило в их позах о том, что оружие они могли в любой момент обратить и против тех христиан, которых привел с собой Ибелин. Наконец, барон Монфор произнес:

— Малолетний король повелевает мне подчиняться вам, Жан. Но, это, разумеется, очередная бессмыслица, которую выдумал мальчишка. Потому что настоящий мой король Конрадин Гогенштауфен, а вовсе не малолетний Лузиньян. Да и полномочия бальи королевства Иерусалимского сейчас у Генриха Антиохийского, а не у вас, мессир. И я не обязан подчиняться вам ради прихоти малолетки.

На что Ибелин сказал ему спокойно, без всякого вызова в голосе:

— Давайте, Филипп, не будем спорить из-за пустяков и формальностей. Я вовсе не требую вашего подчинения, и даже не прошу, а прибыл сюда с войском лишь для того, чтобы объединить силы христиан перед опасностью, исходящей для всех нас от войск Бейбарса.

Монфор поднял глаза от письма и внимательно взглянул на сеньора Яффы. Затем расправил плечи, почесал свой мощный подбородок и процедил сквозь зубы:

— Я тоже полагаю, что следует использовать все возможности для объединения наших сил. Но, я не собираюсь выполнять волю малолетнего Лузиньяна. А потому не стану ни при каких обстоятельствах подчиняться вам ни в чем.

— Обязуюсь не принуждать вас, мессир, — улыбнулся Ибелин. И добавил:

— Все христиане королевства нуждаются в вас, Филипп. Сарацины, разбойники и мародеры свирепствуют по всему государству. И необходимо срочно наводить порядок твердой рукой. Все силы сейчас потребуются для восстановления положения.

— И кто же, по-вашему, виноват в столь бедственном положении, Жан? — спросил Монфор.

— Виноваты все мы, первые люди королевства, раз допустили такой произвол. Потому что именно на сильных людей Господь возложил бремя защищать всех тех христиан, кто слабее. И сейчас все простые люди в государстве надеются на нас с вами и на таких, как мы. И не оправдать их надежды для нас означает уронить собственную честь. Так я полагаю, мессир, — ответил Ибелин. И добавил:

— Потому я и предлагаю вам союз ради победы и наведения порядка. Давайте забудем на время наши ссоры и разногласия.

Глаза Монфора недобро сверкнули, и он произнес:

— Ну уж нет. Забыть все наши разногласия для меня не представляется возможным. Но, согласовывать с вами действия против сарацин я, пожалуй, соглашусь. Я тоже понимаю, что если мы сейчас не остановим врагов и не наведем порядок у себя во владениях, то чести нам это не прибавит. И здесь вы правы, мессир. Но, я полагаю, что боец лично вы неважный.

Последняя фраза прозвучала, как завуалированное оскорбление. Но, Ибелин улыбнулся. Он сделал вид, что ничего не заметил, переведя сказанное в шутку:

— Я не слишком люблю битвы, а предпочитаю спокойствие, удобные письменные столы и хороший пергамент любым самым породистым лошадям и клинкам из лучшей стали. Потому что письменные столы и принадлежности не потеют и не воняют, и ими трудно порезаться.

— Вот здесь позволю себе с вами не согласиться, Жан. Иногда написанное на пергаменте создает не только кучи дерьма, но и кучи трупов, — проговорил Монфор. Все-таки он тоже заулыбался и добавил:

— Можете располагать свой лагерь прямо на этой площадке возле дороги. Надеюсь, что палатки у вас в обозе найдутся. Сам постоялый двор полностью занят моими людьми, потому туда не приглашаю ваших рыцарей. Но, лично вас и командиров ваших отрядов жду у себя к ужину.

После чего Монфор развернул своего огромного гнедого коня и поехал к собственным войскам, заполонившим все пространство вокруг постоялого двора и внутри него. Напряжение момента прошло, и все ратники, увидев, что командиры поладили между собой, тоже немного расслабились и вернулись к собственным заботам. Рыцари Ибелина давали указания оруженосцам, где следует расставлять палатки. Родимцев тоже распорядился, чтобы сержанты ставили палатки вдоль дороги поближе к скалам.

Бертран де Луарк сказал ему:

— Этот Монфор просто какой-то напыщенный индюк. У него было такое выражение лица, словно он и самого Ибелина за человека не считает.

— Мне тоже этот барон не по сердцу, но союз с ним, все же, всем нам необходим, — высказал свое мнение Григорий.

Впрочем, на разговоры у него времени почти не имелось. Как командиру отряда, ему надлежало лично проверить все детали размещения их лагеря. Грише пришлось даже покрикивать на некоторых нерадивых сержантов, которые почему-то пытались расставлять палатки посередине дороги. Григорий остался со своими тамплиерами, Бертран же ушел в компанию к светским рыцарям. Пока одна часть сержантов ставила палатки, другая расседлывала лошадей.