Нечеловеческий фактор

— Понеслась! — сказал громко парень в синей тёплой спортивной куртке и толстой вязаной шапке с «бобончиком» наверху. Рядом с ним на кресле лежали лыжи в чехле и блестящие дюралевые палки. Таких точно парней позади него было ещё человек пятнадцать. На соревнования, похоже, торопились.

— Хорошо, что я у ректора отпросился до четвертого. Улетим же когда-нибудь, — Олег пристроился поудобнее к жесткому сиденью, надвинул шапку на глаза и попробовал забыться или вообще вздремнуть часок. — Хорошо, что жене обещал числа пятого вернуться. Чтобы не дёргалась.

Он закрыл глаза, упёрся подбородком в грудь и в полудрёме после всего, недавно выпитого, увидел оркестр на кладбище, мёртвое восковое лицо брата, окруженное по белому коленкору разноцветными бумажными цветами, услышал крик «пли!» и все пять залпов, плач Серёгиной жены услышал и её разглядел возле гроба. Сморщенную, жалкую, безудержно плачущую. «Так она плакала всё же, а я на неё напрасно потом дома отвязался». Он увидел как шестеро мужиков медленно, стараясь не поскользнуться на скате, опускали на толстых джутовых верёвках гроб, исчезающей в чёрном провале мёрзлой земли. Потом эту яму засыпали, поставили крест и ушли. И он ушел.

А Сергей остался там, под толстым слоем плодородной почвы. Остался навеки в другом мире, в царстве мёртвых, где больше не надо дышать, волноваться и верить в лучшее.

Олег вздрогнул, очнулся и почувствовал, как из углов глаз медленно выдавились две горячие капли.

Глава четвёртая

Злой как неделю некормленый в зоопарке тигр Миша Шувалов, командир борта 75 158 «ИЛ-18» скорым бегом нёсся в технический отдел огромного Московского аэропорта Домодедово от своего самолёта, со стоянки. Можно было и по рации с этим техотделом полаяться. Но Миша хотел сам глянуть в глаза главному раздолбаю, заместителю начальника Кубанскому Григорию и даже потрепать его желал за грудки. Мише через полчаса уже покидать надо было Москву, столицу Родины большой, и рассекать небеса до Семипалатинска Казахстанского, дозаправиться там, пассажиров взять и — в родной порт — Алма-Ату.

А он бы и до Коломны не долетел. Хотя туда при хорошем ветерке и доплюнуть — не вопрос. Домодедовские техники уже не в первый раз забыли облить как следует машину водой с гликолем и загустителем, дорогим составом против обледенения. На закрылках, элеронах и руле поворотов после посадки, прямо вокруг тросиков и кое-где на крыльях ещё остался тонкий ледок. Даже на эшелоне 7000 этот тонкий слой льда распух бы втрое и хана! Все из салона — прямиком в могилу!

Управление огромным самолётом самоликвидируется со льдом на тросиках, пропадает напрочь. Сколько уже таких случаев было. Находили виноватых, рублём наказывали, увольняли, но не судили и не сажали. Хотя каждый раз катастрофа была хоть, ясное дело, и не специально задуманным, но всё же убийством десятков неповинных людей и уничтожением очень дорогого аэроплана. Миша Шувалов был мужиком спокойным, добрым и очень профессиональным. Он в войну ещё сопливым восемнадцатилетним пацаном по призыву отучился в лётном училище и с сорок четвёртого до конца Великой Отечественной работал на двухместном штурмовике «ИЛ-2», который враг звал «чума» и «черная смерть».

В конце войны эти самолёты уже имели по четыре подвесных реактивных ракеты, пару пулемётов и столько же пушек. Бомбы тоже метали, но редко. Со штурмовиков толку от них было не много. Демобилизовался Шувалов в сорок шестом с ранением плеча и левого бедра, в котором пуля немецкого истребителя не упокоилась, а прошла навылет и Миша потом даже не хромал. Был у него орден Отечественной войны 1 степени, поскольку Шувалов служил не просто отважно, а результативно. Он сделал вместо двадцати пяти больше сорока успешных боевых вылетов и много чего уничтожил ракетами и пушками на бреющем полёте. Пулю из плеча вынимать не стали и до сих пор она ему не мешала.

Но на войне он «гробануться» не боялся. Не хотел — да. Но за кого бояться? За себя и стрелка? Быстрый бронированный, низко летающий «танк Ил-2» сбивали редко, да и умереть со стрелком за Родину они были сразу готовы. А вот сейчас грохнуть «ИЛ- 18» с сотней человек на борту, пусть даже и сам порвёшься на мелкие куски, — дикость. Учителя, врачи, инженеры, артисты, студенты — они к тебе в салон не смерть встречать сели. И не враг погубит их! А москвич, мирный человек, хороший семьянин Гриша Кубанский, который, блин, не проследил за работниками, обязанными хорошо поливать машину дорогим антиобледенителем. Экономили, гады! Потому, что аварий от обледенения давно не было. Расслабились, блин.

Гриша по рации вдалбливал какому-то технику на «ТУ-104», что крышки после заправки топливом надо не просто закрывать, а дёргать их потом посильнее вниз. Проверять замки на крепость. Раскроется крышка на скорости 900 километров в час и воздух вырвет её вместе с куском крыла. А это ох, как чревато.