Нечеловеческий фактор

— Зинченко, — доложил он. И выпустил на волю перл юмора: — Что стряслось? Кого будем расстреливать при нападении на представителя власти?

Никто не засмеялся и все по очереди рассказали капитану что и как. Ушло на это с полчаса. Участковый не перебивал. Потом постучал ладонью, похожей размером на ракетку для бадминтона, по кобуре с пистолетом «ТТ» и добавил.

— Вы же, Алексей, правильно я запомнил? Так вот подайте на него в суд. А я приду как свидетель и подтвержу, что вы приходили просить свои деньги, данные в долг на месяц. А пришли просить через год. Ждали. Терпели. За деньгами пришли с отцом. Ему тоже верю. Я работаю давно, много чего повидал. Так вот, вымогателей настоящих до моего прихода уже давно бы сдуло ветром в недосягаемое место. Свалили бы! Натуральный вымогатель милицию видеть не может физически.

— Так у них расписки-то нет! — вмешалась Наталья почти криком. — Наглецы.

— Это в суде пусть ваш муж объясняет. Пусть говорит, что нет расписки и в долг он не брал. Пускай перед судом откажется. Но тут нюанс такой. Суду нельзя врать. За дачу ложных показаний он, как ответчик, подозреваемый мной в мошенничестве, а я напишу от себя справку о расследовании инцидента, может реально получить лет пять. Мошенничество-то в крупных размерах. Тысяча рублей. Мне почти год работать. У меня оклад — сто рэ. Да и кроме того на суде уже реально потребуются бумаги. От Алексея, что никаких денег он не занимал. Лёша такую бумагу писать не будет. Ну, а ещё к вам до суда придут из прокуратуры и вы им должны дать бумаги, которые подтверждают законность происхождения средств, на которые вы купили кооперативную квартиру, машину, мотоцикл, люстру дорогую и не дешевые холодильник с этим вот телевизором огромным. На какие деньги супруга Анатолия отдыхала в Болгарии. Кто заработал на отдых? Документ представите? Тут всё документально должно быть. Иначе, сами понимаете — накажут. Суд, повторяю, справедливый пока.

Все притихли. Настенные часы в круглой серебристой оправе так стучали стрелкой секундной, будто по головам молотком. Первым не выдержал Толик. Он вскочил, убежал в спальню и вернулся с пачкой денег.

— Тысяча ровно. Можете не пересчитывать. Я бы после Нового года отдал точно, Алексей! Ну, раз уж раньше вышло, то заберите раньше.

— Это как так — раньше? Брали же всего на месяц. А год прошел. Стало быть вы и есть аферист-мошенник. — строго, разделяя слова, сказал капитан. — Дайте мне. Пересчитаю. Положено так.

Вышли все трое, не прощаясь с Толиком и его женой.

— Это надо ж! — вздохнул Лопатин старший. — Настроение убил во мне Толик этот насмерть. Давно таких упёртых нахалов не встречал. Этот заслуживает хорошего удара в челюсть.

— Не наши методы, — засмеялся участковый Зинченко. — Всё должно по закону делаться. Докажи суду, что ты не брал денег и что не врёшь, да и отдыхай. А ему суд наш не поверит. У нас вполне разумный суд.

— Спасибо вам, капитан, — Александр Максимович пожал участковому руку.

— И от меня спасибо! — горячо объявил Лёха. — Если б не вы… Блин, не думал, что Толя такая сволочь.

— Да вы много чего не видели и не представляете. Так и слава богу, — капитан козырнул и быстро побежал по заледеневшей натоптанной дорожке, скользя, но удивительно ловко сохраняя равновесие и ритм бега.

До тридцать первого декабря, прямо до самого вечера после работы и дома у Лопатина хранилось плохое настроение. Гости пришли весёлые, шутили, танцевали под радиолу танго и фокстроты.

— Болит что-то, Саня? — спросил Самвел Мадоян, школьный ещё друг.

— Кроме души ничего не болит, Самвельчик, — махнул рукой Лопатин и выпил сто граммов коньяка. Остальные тоже уловили, что в этот праздничный день Максимыч сам не свой. И после двенадцати, осушив по бокалу полусладкого шампанского, потихоньку разошлись парами. Даже не слышно было, как за ними английский замок цокал язычком. Жена Александра не трогала, не расспрашивала. Она знала, что без серьёзной причины муж в депрессию сроду не свалится.

Так прошло два дня и в ночь со второго января на третье Лопатин пешком пошел в диспетчерскую. На дежурство заступать. Было чуть за девять вечера. Пробилось с гор тепло, плюс два градуса примерно. Шел сильнейший буран, закрывающий уличные фонари и прячущий за стеной несущегося вбок снега и дома большие, и редких людей, бродячих собак и, главное, небо. Ветер тёплый тащил выше голов желтоватый туман, тонны лёгких пушинок-снежинок, он сдувал Лопатина с тротуара и уже минут через пять Максимыч понял, что надо наклониться боком на ветер, лечь на него и только так двигаться. Пришел он в диспетчерскую и еще минут десять сбивал на крыльце тяжелый снежный груз, попутно растирая обожженную ветром правую сторону лица.

Все уже сидели на местах.

— Везде задержку объявите на прилёт и посадку, — скомандовал Лопатин. — Связывались дополнительно с метео?