Нечеловеческий взгляд

Естественно, в кульминационный момент, когда по всему извивающемуся тельцу побежали мурашки удовольствия от ощущения вибрации рвущихся нитей, от звука вонзающегося острия в мягкую пружинистую поверхность, дверь тихонько скрипнула (отличное свойство дверей, предупреждающее об опасности!), и вошла Екатерина Дмитриевна. Через огромные очки она неминуемо разглядела, чем занят ее визави, и стала грозить ему пальцем, недовольным тоном произнося что-то вроде «Ишь ты!» или «Ах, ты!». Уши виновного знали, что натворили когти, и, не дожидаясь мозгового импульса, составили отчет о последствиях и моментально прижались к голове в тщетной попытке замаскироваться. Затем весь Тимофей на мгновение насторожился и замер. Но секунду спустя его хвост уже егозил прочь от дивана в огромную библиотеку с лабиринтом полок и стеллажей, откуда достать его было неизмеримо выше человеческих возможностей. Однако Тимофей был личностью незаурядной и, если не начитанной, то очень належанной на солидных и проверенных временем книгах. Посему, не добежав до заветного укрытия, он под влиянием неведомой силы воображения прыгнул с пола на стену и сполз с нее на когтях, цепляясь за обои в цветочек, а с некоторых пор еще и в полосочку, ибо в метре от пола они были разрезаны когтистыми лапками и свисали тонкими полосками вниз. Надо заметить, что внучка фрейлины также обладала некоторыми талантами и сумела разгадать хитрый маневр Тимофея. Легким движением она шагнула к стене и преградила отступление диванного хулигана. От неожиданности Тимофей совершил еще большее преступление, на которое в обычной ситуации он никогда бы не отважился. Отрезанный от входной двери, он что есть силы прыгнул в сторону окна и оказался висящим на прекрасной бархатной шторе. Это было уже сверх меры! Рассерженная дама одним махом переместилась к окну. Несмотря на почтенный возраст, она не уступала Тимофею в физической активности и сообразительности, так как близкое и многолетнее их соседство способствовало взаимообмену навыками. Она ловко обхватила Тимофея обеими руками и стала оттаскивать его от мягкой струящейся ткани. Однако коготки уже успели зацепиться за штору, в результате чего она потянулась вслед за пушистым тельцем.

– У тебя же есть специальная портьера, чтобы по ней лазить! – возмущалась Екатерина Дмитриевна. – Я нарочно оставила ее, чтобы ты мог свободно упражняться. Зачем лезть на новую, тем более в гостиной?! Это декорация окна, для красоты и удовольствия. Неужели непонятно, что она не для того, чтобы по ней сновать вверх и вниз?

– А зачем вешать новые портьеры?! – с не меньшим возмущением мяукал Тимофей. – Можно прекрасно обходиться старыми, чтобы свободно лазить по ним и качаться во все стороны, пока лапки не отвиснут от расслабления. Неужели непонятно, что в гостиной гораздо удобнее раскачиваться? Ведь здесь есть простор для разбега, а в той конурке, куда переместили мои занавески для качания, – извольте сами взглянуть! – деваться просто некуда. Ни разогнаться толком, ни спрыгнуть с наскока на мягкий диван. Да и окна там нет, а мне доставляет чрезвычайное удовольствие покачивание и одновременное лицезрение дальних горизонтов. Кроме того, в конурке портьера висит напротив кладовки, и там совершенно неудобно маневрировать, так как всегда есть опасность угодить в ведро или какой-нибудь старый мешок с малопонятным содержимым. Я не то существо, которое позволит себе опуститься до прыжков в нечистые помещения, – с достоинством закончил Тимофей и, удачно выкрутившись из державших его рук, быстренько выбежал из гостиной, чтобы где-нибудь срочно затаиться от гнева Екатерины Дмитриевны.

***

Во время появления инопланетянина внучка фрейлины читала петербургские воспоминания Александра Бенуа и, видимо, от удовольствия покачивала в руке слегка дымящейся трубкой. Уже довольно глубоко погрузившись в болотистый дух набережной канала Грибоедова, она услышала странное чихание и постанывание. Первой ее мыслью было подозрение, что Тимофей в очередной раз полез в пыльный угол полежать под старыми багетами, на реставрацию которых не было средств, а выкинуть было бы историческим кощунством. Посему лежали они кучей в углу и преспокойно накапливали пыль. Рядом располагался радиатор отопления, и Тимофей был до чрезвычайности неравнодушен к этому теплому местечку. Он залезал в проем между золочеными рамами и возлежал там, как аристократ, почивающий среди величественных остатков разрушенного, но дорогого сердцу замка.