Нечестивец

— Повелитель, я не сомневаюсь, что Сзасс Тэм всецело на вас полагается. Но, учитывая, насколько силен наш противник, не будет ли благоразумней посоветоваться с ним, прежде чем начать действовать? Вы же являетесь Красным Волшебником, а в подчинении у вас находится множество других магов. Наверняка одному из них известен способ немедленно связаться с Верхним Тэем.

Да, наверняка. И, если Со-Кехур им воспользуется, то Сзасс Тэм вполне может предпочесть оставить своих врагов в покое, надеясь, что они в итоге по своей воле покинут Тэй. Он бы никогда так не поступил в прежние времена, но, став регентом, лич сильно изменился, и никто больше не понимал его истинных приоритетов.

Даже если Сзасс Тэм и захочет, чтобы оккупантов загнали и уничтожили, он вполне способен решить, что с этой задачей лучше справится более опытный генерал, или даже самолично спустится с Тэйской вершины и возьмется за дело. Со-Кехура вполне могут отодвинуть на второстепенные роли или же вообще оставить присматривать за Анхаурзом, пока кровь будет литься где-то ещё.

И все эти вероятности были неприемлемы.

Он попытался подобрать слова, чтобы объяснить все это Чумеду, но содрогнулся от раздражения. Он думал как прежний Со-Кехур, толстый, подобострастный, презренный неудачник. Новый Со-Кехур являлся лордом, а лордам не требовалось оправдываться перед подчиненными. Более того, поддержание субординации помогало сохранять дисциплину на должном уровне.

Воспользовавшись одним из своих особых талантов, которые он обрел, избавившись от человечности, Со-Кехур потянулся разумом к Чумеду. Тот издал крик, пошатнулся и чуть не рухнул со стены, а потом завалился на бок, корчась от боли и истекая кровью, струящейся из ноздрей и прокушенного языка. Разведчик, хоть он и не являлся основной целью магического удара, также пострадал. Согнувшись, он с гримасой на лице обеими руками обхватил голову.

На миг Со-Кехуру вспомнилось его долгое сотрудничество с Мутотом и то, как этот молодой некромант любил его третировать. Теперь, когда он и сам наконец оказался на его месте, он ощущал одновременно брезгливость и удовольствие, но из этих двух эмоций удовольствие было гораздо сильней.

Он нанес по разуму Чумеда лишь несколько сдержанных атак; его сенешаль был слишком ценной фигурой, чтобы его убивать. Закончив, он произнес:

— Думаю, вопросов и предположений достаточно.

Дрожа, Чумед встал на колени.

— Да, повелитель.

— Тогда пусть армия готовится. — А ремесленники тем временем перенесут мозг Со-Кехура в тело, специально предназначенное для сражений.

* * * * *

Зеркалу показалось, что он услышал чьи-то шаги, слабый звук, который почти заглушили завывания холодного горного ветра. Или, возможно, он просто почувствовал приближение врагов. В любом случае, он не ставил под сомнение свои инстинкты. Они спасали его слишком много раз, пусть и не помогли в тот ужасный день, когда Фастрин убил его смертное тело, а душе нанес такие раны, от которых она до конца так никогда и не оправилась.

— За мной, — прошептал он и двинулся к выступу базальта, достаточно большому, чтобы послужить им укрытием, но увидел, что Барерис остался на месте. Продолжая тихонько напевать, бард обводил окрестности широко распахнутыми черными глазами, а на его бледном лице застыло отсутствующее выражение.

Даже после многих столетий, проведенных в виде призрака, Зеркало чуть было не протянул руку, чтобы схватить своего друга и затащить в убежище, прежде чем вспомнил, что его ладонь просто пройдет сквозь тело барда. Вместо этого он встал прямо перед ним и произнес:

— Брат, пошли за мной, немедленно. — Настолько, насколько это было возможно с его могильным голосом, он вложил в свои слова силу, которая некогда заставляла его младших коллег вприпрыжку мчаться исполнять его приказания.

Барерис сморгнул.

— Да. Хорошо.

Они направились к тени, отбрасываемой базальтовым выступом.

Едва они успели спрятаться, как на дороге показалась дюжина гулей, согнутых, изможденных и безволосых созданий со ртами, полными игольно-острых зубов. Даже здесь, так далеко внизу, по склону курсировало множество патрулей, следя за порядком.

Их предводитель — судя по исходящему от него тошнотворному запаху, он принадлежал к особо мерзкой разновидности гулей, именуемой гхастами, — внезапно остановился, поднял голову и принюхался, хотя как он мог почувствовать что-то помимо собственной вони, оставалось загадкой. Усилием воли Зеркало заставил меч появиться у него в руке. Но затем гуль рыкнул и повел свой отряд дальше.

Зеркало подождал, пока патруль не удалится на достаточное расстояние, а затем прошептал:

— Хорошо, что никто из нас не потеет.

Барерис ничего не ответил. Он часто так делал, но причина его молчания нынче была особой. Напевая про себя и снова начиная погружаться в транс, он принялся вставать.

— Погоди, — остановил его Зеркало. — Дай гулям ещё немного времени.

Барерис застыл в позе, невозможной для любого живого человека.

— Хорошо, — продолжил призрак. — Этого должно хватить.