Нечестивый город

– Мы забыли про луну и про красоту и пошли к фонарю. На берегу первой реки мы оставили свою одежду; на берегу второй мы оставили свои пустые бутылки. У скалы, на которой лежала разбитая лодка, мы оставили только свои следы.

– Фонарь был привязан к шесту, воткнутому в песок. Вокруг него танцевали две девушки, а третья сидела на краю круга света и потихоньку наигрывала на каком-то струнном инструменте. Луна, мне кажется, была все еще красива, но мы забыли про нее.

Обвинитель тут же вскочил с места, крича:

– Я протестую, вашчесть! Я самршитным образом пртстую. Обвиняемый говорит, что ему «кажется». Я позволю себе спросить высокий Суд: интересует ли нас то, что обвиняемому кажется, или то, что он знает? Обвинение просит Суд вычеркнуть из протокола последнюю фразу обвиняемого. Обвинение просит Суд призвать присяжных оставить эту фразу без внимания. И обвинение также просит Суд еще раз объяснить обвиняемому, как следует давать показания. Да будет так угодно Суду!

Защитник вскочил с места. Держа в каждой руке по три книги, он принялся цитировать прецеденты, пока вся атмосфера в зале не насытилась юридическими терминами и формулировками. Старый судья проснулся и спросил недовольным тоном:

– Ну что там еще, господа?

Обвинитель повторил свой протест. Защитник еще раз прокричал свои контраргументы. Однако судья заявил:

– Ну что ж, полагаю, протест достаточно обоснован. Я удовлетворяю его. Господин стенографист, исключите из Протокола последнюю фразу обвиняемого и запишите, что я призываю присяжных не придавать значения этой фразе, дабы она ни в коей мере не повлияла на их решение. И пусть обвиняемый продолжает. Однако, слушайте меня, обвиняемый, отныне вы должны в своих показаниях придерживаться только фактов, не упоминая о том, что вам показалось.

И чернокожий человек снова заговорил:

– Воздух был насыщен экстазом. Влажный песок шелестел под их маленькими ножками, их изящные руки томились по неземной любви, а обнаженные теплые тела извивались и корчились от неведомого желания. Музыка звучала долгими мелодичными аккордами. Мы лежали на маленькой дюне и наблюдали за ними, нервозно разрывая ногами песок: я мог слышать, как колотится сердце Мограласки, и он, наверное, слышал, как бьется мое.

На этот раз протеста почему-то не последовало; чернокожий удивленно вытаращил глаза и продолжал:

– Потом с небес сошло безумие. Их танец превратился в подобие оргазма. Как будто они знали, что мы здесь, и хотели подразнить нас. Их тела сплелись, и они стали кататься по песку, целуясь и кусая друг друга за уши, шею и груди. Ночь совершенно лишилась разума. Их вздохи и стоны пробудили в нас дикие желания. Девушка, игравшая на струнном инструменте, смеялась, глядя на пируэты своих подруг; она заиграла что-то еще более безумное, и тогда их жесты и позы перестали быть просто подражанием; перед нашими горящими глазами рождалось чудо нового греха.

Тут защитник вскочил и потребовал вынесения вердикта о невиновности, основывая свое требование на каком-то малопонятном положении закона. Однако обвинение сумело показать Суду несостоятельность утверждения зашиты, и чернокожий продолжил свой рассказ.

– Моргаласки завопил, и мы бросились к ним. Но мы на своих косолапых ногах не могли быстро бежать по рыхлому песку. Девушки завизжали и пустились наутек. Мы, спотыкаясь, погнались за ними. Когда свет фонаря пропал из виду, мы увидели их впереди. Они неслись, как испуганные птицы, их тела бледно сияли при свете луны. Это была фантастическая гонка по бескрайнему пляжу. На следующий день я увидел, что мои ноги поранены мелкими раковинами, но в ту ночь мы бежали и бежали, и наши ноги ничего не чувствовали. Я опередил Моргаласки и почти настигал одну из девушек. Она задыхалась от быстрого бега, ее волосы развевались подобно савану. И в этот длинный влажный шелковистый саван я наконец вцепился обеими руками и повалил ее на землю.

Вероятно, негра снова стали одолевать призраки, потому что он прервал свой рассказ и закрыл лицо руками; мы видели, как его большие круглые плечи вздрагивают от сатанинской пляски овладевших его душой демонов. Но Суд строго потребовал, чтобы обвиняемый взял себя в руки, и чернокожий человек продолжил свой рассказ.

– Она кричала, вырывалась, царапалась, но Моргаласки помог мне удержать ее. Она притихла, когда увидела его лицо, только слабо застонала.

Потом Моргаласки нагнулся к ее бедру, и она издала такой страшный вопль, какого мне никогда не приходилось слышать. Моргаласки поднял голову, и я увидел, что он откусил кусок ее плоти. Кровь медленно стекала в песок. Крики девушки, наверное, достигли луны. Ее крики разрывали небеса, но я заставил ее умолкнуть. Как волк, я вцепился ей в глотку. В воздухе больше не было экстаза, осталось только безумие.

С неистовой яростью мы убивали ее и, как бешеные псы, терзали ее плоть. Луна была все так же прекрасна и расстилала для нас сияющую дорожку над пляшущими волнами. Но мы забыли про луну.