Нечестивый город

– У меня нет никакой лихорадки, – возразил я. – Что тут за город? Как он называется? Я чужестранец и ничего не знаю.

Вик Руиз взглянул на меня как священник, внезапно узнавший, что его собеседник никогда не слыхал о Боге.

– Это Хейлар-Вей, сударь, – произнес он тихо. – Хейлар-Вей, царь всех городов мира. Это сам Хейлар-Вей, сударь. Так вы идете?

Про Хейлар-Вей я уже кое-что слышал и не стал больше спорить. Мы взяли деньги и, покинув цветущие лилии, зашагали по обширной пустоши.

Впереди, не менее чем в пяти милях от нас, на горизонте показались какие-то немногочисленные возвышения, и я спросил Руиза, не виднеются ли там очертания Хейлар-Вея.

– Нет, сударь, – отвечал он. – Это не что иное, как стойбище чиам-минов. Хейлар-Вей пока скрыт от нас из-за кривизны земной поверхности.

Я поинтересовался, кто такие чиам-мины.

– Племя кочевников, сударь, – пояснил Руиз. – Каждый год они спускаются со своих зимовий в Манвэльских горах, встают лагерем в том месте, где вы видите возвышения, и собирают кротовую траву, которая произрастает тут в изобилии. Они используют ее в качестве слабительного, когда зимуют высоко в горах, потому что там почти ничего не растет, а запоры – одно из их основных бедствий.

– Это очень интересный народ, – продолжал Руиз, – и они умеют готовить удивительный напиток, называемый «щелаком». Мы пройдем через их стойбище, сударь, и купим по бутылке. В Хейлар-Вее можно будет купить еще, если вам понравится; он там продается во всех барах. Я уже очень давно не пил щелака. К тому же чиам-мины – мои старые друзья.

– Вы пьете? – поинтересовался я.

Вик Руиз посмотрел на меня в упор.

– Нет, сударь, – заявил он решительно. – Я могу пить, а могу и не пить. Все зависит от моего желания. К примеру, я употребляю спиртное в радостные часы, чтобы они стали еще радостнее, или в часы скорби, чтобы смягчить боль.

Иногда мне кажется, что спиртное улучшает мой аппетит, и тогда я тоже его принимаю. Кроме того, оно помогает уснуть, когда меня мучает бессонница. Но я не пьяница, сударь, могу пить или не пить – как мне заблагорассудится.

Щелак, который варят чиам-мины, – удивительный и приятный напиток. Думаю, он вам придется по душе. Полагаю, они приготовят бараньи отбивные, мы сможем закусить. Чиам-мины – мои старые-старые друзья, сударь. Я знаю их язык, и они уважают меня.

– По правде говоря, – сказал я, – перед тем, как покинуть самолет, я съел сэндвич и потому не испытываю сильного голода. Но мне будет приятно познакомиться с вашими друзьями чиам-минами, и я всегда с удовольствием пробую новые напитки. Чиам-мины гостеприимны?

– Да, сударь, гостеприимны. Чиам-мины – соль земли. У них много своеобразных обычаев. Они владеют многими сокровенными тайнами. Например, у них есть Белая Богиня, которой они поклоняются. Правда я ни разу ее не видел. Вероятно, это что-то вроде статуи. И еще у них есть таинственное животное Лайя, которому они будто бы приносят в жертву коз, петухов и прочую живность. Чиам-мины – кочевой народ и не признают никакой власти, кроме своего джифа. Некоторые ученые считают их одним из исчезнувших колен Израиля, но пока никому не удалось это доказать.

Так мы шли по бескрайней пустоши, и Вик Руиз занимал меня удивительными рассказами о чиам-минак, а их стойбище все приближалось. Наконец стали видны отдельные строения; округлые шатры, обмазанные глиной; по словам Руиза, чиам-мины называли их «джурками».

Мы смело вступили во впадения чиам-минов, поскольку Вик Руиз был их старым добрым другом, к тому же у нас были деньги.

На траве, между джурками, играли маленькие чиам-мины, пузатые краснокожие звереныши, с ног до головы поросшие длинными рыжими волосами. Они играли с маленькими копьями, протыкая ими долговязую человекообразную фигуру, сооруженную из травы и шкур. Один из них незаметно подкрался, вонзил свое копье в бедро Вика Руиза и, радостно смеясь, бросился наутек. Остальные тоже засмеялись и убежали.

– Чингратта сауза, – процедил Руиз, потирая свое бедро. – Соуни шо-е ренди майза! – продолжал он ругаться на верскамитском наречии, которое, очевидно, соответствовало данной ситуации лучше, чем какое-либо другое. – Проклятый чертенок! Чингратта сауза мейзи! Но я должен проявить спартанскую выдержку. Иначе взрослые могут подумать, будто я какой-нибудь слабак. Но надеюсь, вы догадываетесь, с каким удовольствием я бы отделал этого юнца кавалерийской плетью, смоченной скипидаром.

Я выразил надежду, что наконечник копья не отравлен.

– О, конечно, – заверил Руиз, морщась от боли. – Такого не может быть, сударь. Просто детские шалости. Юные чиам-мины обожают всякие проказы. Когда бы я ни пришел – всегда сыграют со мной какую-нибудь шутку.

Потом из джурки вышла группа взрослых; все они, как мне показалось, смотрели на нас весьма недоброжелательно. Взрослые оказались такими же краснокожими и волосатыми, как дети, только, конечно, крупнее.

Руиз замахал обеими руками, радостно восклицая:

– Ска, ска, ска! Вауди цунгио! Ска!