Нечеткое дробление

Лучший из придуманных этими людьми способ моделирования жизни в нефизическом виде – система, именуемая «клеточный автомат». Этот приемчик изобрел разносторонний гений по имени Джон фон Нейман, и потом его довели до совершенства несколько последователей, в основном – Джон Хортон Конвей, который по уровню интеллекта приближался к фон Нейману.

Клеточный автомат жил внутри компьютера в базисном расчерченном на клетки мире, эдакой математической плоской стране Флатландии. Эти клетки в первоначальном, незаселенном, состоянии на сто процентов заполняются «мертвыми» ячейками, которые могут становиться либо фоном, либо обитателями. На первом этапе ячейку «оживляет» воля Творца посредством случайного или заранее рассчитанного засевания пустынной местности. В дальнейшем жизнь или смерть каждой ячейки определялась en masse по книге правил или таблице «если-то», проверяемой в начале каждого компьютерного цикла. Правила по большей части относились к состоянию окружающих ячеек, или к внутреннему состоянию данной ячейки, или к тому и другому. Правила могли быть сложными или простыми, в зависимости от требований эксперимента. Но было доказано, что даже довольно примитивные правила способны генерировать подобное жизни поведение, поскольку индивидуальные ячейки начинали сотрудничать и действовать подобно большому многоклеточному организму.

Клеточный автомат разрастался и теоретически мог при этом эмулировать компьютерное «железо» или исполнять полноценные компьютерные программы, подобно тому, как из игрушечного конструктора можно сконструировать сложные логические цепи. И поскольку считалось, что достаточно продвинутый компьютер или машина Тьюринга с конечным числом состояний способна эмулировать жизнь (включая инстинкты, условные рефлексы или даже сознание), то стали полагать, что клеточный автомат – или КА – годится для моделирования любых живых существ.

КА мог эволюционировать, расти, репродуцироваться и даже мыслить.

Ну или хотя бы выкрикивать оскорбительные угрозы.

40 Это делают и бойды, и вирмуры

Простое заявление Крошки, что он готов сорвать мою несуществующую голову с моего КА-тела в том случае, если получит возможность передвигаться, подвигло меня опередить его.

Мне пришло в голову, что, поскольку теперь я полностью в курсе нашего затруднительного положения, а Крошка нет, у меня есть преимущество.

Небольшое, но все же.

По сути дела, я сам и есть это преимущество.

Проблема КА, как я понял, состояла в том, что их движения не зависят от усилия воли. Для этого нужны соответствующие условия. Пространственная сетка, или матрикс, тоже была активным игроком, как средой, через которую можно проникать, так и потенциальной частью будущего тела. Различные конфигурации соседних тел могут как затруднить, так и ускорить движение, что, по сути, напоминало прорастание корнями и выкорчевывание корней для перемещения. Или же, используя иную метафору, среда напоминала воду, где активное течение и турбуленция могут как помогать, так и препятствовать движению рыб.

Кроме того, незнание законов этого мира, конечно, нисколько не помогало.

Однако если тело, в котором поселилось мое сознание, представляет собой естественный продукт этого мира, то в нем должны быть предусмотрены обычные способности к движению. Фокус состоял в том, чтобы «включить» эти способности.

Нечто вверху вдруг привлекло мое внимание. Я сфокусировал свои «северные» глаза на «небе».

Там пролетала стайка КА-птиц – «бойдов», как назвал их создатель в моей родной вселенной. Приближенно напоминающие птичьи, силуэты летели и кружили, образуя красивые узоры на клетках небесной сетки.

Я попытался сообразить, что бойды делают в небе и как они это делают. В то же самое время я впервые заметил «внизу», подо мной, маленьких существ, снующих среди стеблей КА-травы. Это были виртуальные муравьи, или вирмуры.

В этом мире, понял я, кипела жизнь, тут существовала целая экологическая система, не менее сложная, чем, наверно, на моей родной Земле.

Мне почудилось, что движения этих бойдов и вирмуров что-то всколыхнули во мне. Я решил попробовать поднять руку с «дурным пальцем», к которому был прикреплен йо-йо.

Медленно-медленно в поле моего зрения появилось нечто отдаленно похожее на руку – словно бы выполненное из мерцающего конфетти, – с которой свисало что-то, условно напоминающее скрученный йо-йо.

Я попытался обратиться к кальвиниям внутри КА-воплощения йо-йо.

– Каль Первая и Вторая! Девчонки, вы тут?

Никакого ответа. Что делать – горевать или радоваться?

Крупная аморфная масса цветных плиток, представляющая собой Мунчайлд, испустила стайку амеб. Несколько амеб ударили в меня, ассимилировались и превратились в речь.

– Пол, ты научил меня! Теперь я тоже могу двигаться!

В меня ударилась другая очередь амеб, со стороны Крошки.

– Чувак, тебе лучше взять в ручонку че-нибудь побольше этого мелкого шарика. Потому как к нам несется целая стая мохнатых тварей с огромными хавальниками, полными зубов, – типа, волки, мать их за лапу!