Нечёткая логика

Похороны. Я их не помню. Когда я силюсь чтото вспомнить, то возникает какаято черная дыра. Чем больше об этом думаешь, тем больше она увеличивается в размерах, пока не поглощает тебя целиком. У меня не было своей семьи. Я всегда думал, что могу успеть её создать, но всё откладывал на потом. А когда я потерял брата и его семью — я понял, что это и была моя семья. Племянников я любил, как своих детей, а брат с невесткой были самыми родными людьми, с которыми я делился всеми своими горестями и радостями. Часто я был на соревнованиях и не уделял им достаточно времени. У брата ведь были проблемы, о которых я не знал. Если бы я был рядом, то смог бы его отговорить от проекта создания аватара. А этот профессор? Как можно было быть таким беспечным? Почему он сразу не обратился в прокуратуру, когда ему только поступили предложения создать аватара? Почему прокуратура, а не ФСБ? Почему служба безопасности не проверила учеников профессора? Почему служба безопасности допустила, чтобы ученики делали аватара за спиной профессора? Почему, почему, почему? Миллион вопросов, на которые я не мог найти ответа.

Интересно, ктонибудь смог найти ответ на дне бутылки? Горе — это вязкое болото, у которого нет дна. Каждый день она засасывает тебя. Чем глубже и глубже погружаешься в него, тем больше твоя жизнь превращается в болото. Я очнулся в своей комнате через три месяца после похорон. Мне жутко хотелось пить. Я оглядел комнату в поисках какогонибудь питья, но ничего не обнаружил, кроме груды пустых бутылок. Ещё я чувствовал страшную духоту. Мне хотелось свежего воздуха. Я отдёрнул шторы, и свет ударил в окно. Яркий свет в глаза, после сильного похмелья вызвал приступ тошноты. Надо было срочно открыть окно. Я открыл защёлку внизу, осталось открыть защёлку вверху. Конечно, это был особняк брата. Окна здесь были старые с двойными рамами в человеческий рост. Я встал на подоконник и открыл верхнюю защелку, но ведь осталась вторая рама. Я открыл верхняя защелку второй рамы. Теперь осталась защёлка второй рамы внизу. Я дернул её вниз. Окна наконецто открылось. Я наклонился вперёд и полетел вниз.

Вот, правда, говорят, что у пьяных свой бог. Упав с четвёртого этажа особняка брата, на асфальт я всего лишь сломал левую ногу, а мог бы сломать шею. Очнулся я в больнице, не слишком соображая, что происходит вокруг. Ко мне подошла молоденькая медсестра и померила пульс. Я попытался пошевелиться и понял, что привязан к кровати.

— Что случилось? Где я? Почему я связан? — забросал я её вопросами.

— Я позову врача — сказала она и убежала.

Через минуту она вернулась с врачом. Врачом оказалась женщина лет 35ти, с аккуратно зачёсанными и уложенными назад волосами.

— Вы пришли в себя как хорошо! — сказала она.

— Где я?

— В больнице. Я Ваш врач Соколова Венера.

— Как я здесь оказался?

— Вас привезли сюда.

— Почему я связан?

— Вы помните, что с Вами произошло?

— Что за дурацкая привычка отвечать вопросом на вопрос? Развяжите меня!

— Позови психиатра — коротко приказала она медсестре.

Медсестра тут же выбежала из палаты.

— Вас нашли под окном собственного дома со сломанной ногой. Вы помните, как там оказались?

Я смотрел на неё, силясь понять смысл произнесённых её слов. Наконец до меня стало доходить.

— Я вспоминаю. Я проснулся с бодуна и решил поблевать. Я открыл окно и, наверное, выпал.

— Туалет находился в соседней комнате. Буквально в пяти шагах.

— Ладно, развяжите меня и дайте выпить.

В это время в комнату вошёл ещё один врач. Это была другая женщина лет 50ти, с седыми волосами.

— Здравствуйте! Я ваш врачпсихиатр Татьяна Юрьева.

— Я не понимаю, зачем меня привязали к кровати? И зачем мне нужен психиатр? — спросил я.

— Вы пытались покончить с собой.

— Каким образом?

— Выбросились из окна.

— Чего? Вы думали, что я? Я рассмеялся. Меня тошнило, свежий воздух понимаете?

— Как мы можем быть уверены?

— Ладно, развяжите меня.

Она вопросительно посмотрела на меня.

— Послушайте, вы боитесь, что я причиню себе вред? Тогда позовите охрану — спокойно поговорим.

Она позвала двух санитаров. Они развязали мне руки. Я встал на кровати. На ноге был гипс. Жутко хотелось пить. На столике рядом с кроватью стоял стакан воды. Я попытался встать на ногу, но нога отдала болью, и я снова сел на кровать. Тогда я лег на кровать и дотянулся до стакана. Взяв его в руки — я жадно стал пить. Утолив жажду, я обратился к психиатру.

— С чего вы решили, что я собираюсь убить себя?

— Три месяца назад вы потеряли своих родных. Потом вы беспробудно пили. А вчера мы обнаружили Вас на асфальте со сломанной ногой. Вы выпали из окна четвёртого этажа. Что мы должны были подумать?

— Я хотел подышать воздухом.

— Очень неудачно подышали. А что если бы Вы сломали не ногу, а шею? Мы бы с Вами не разговаривали.

— Если бы я хотел умереть, то прыгнул бы с крыши здания. А ещё лучше взять веревку и вздёрнутся. Ладно, проехали. Что у меня с ногой?

— У вас сломана лодыжка — сказала врач.

— Это надолго?

— Недели две — три.

— Чёрт. Похоже, бегать не смогу.

— Сможете. Перелом не сложный.

— Что это за место?