Нечисть

Красные жезлы взорвались в руках своих владельцев, расцветая огромными, раскаленными огненными шарами, испепелившими священников, державшихся поблизости от них защитников-монахов и каждого воина, кому не посчастливилось оказаться рядом со жрецами Коссута. Аот заметил Чати за мгновение до того, как она попыталась использовать свое оружие. Женщина исчезла в желтой вспышке. Когда мгновением позже та растаяла, от неё не осталось и следа.

Это моя вина, подумал Аот, почувствовав, как его кишки завязались в узел. Я знал, откуда взялись эти факелы. Почему я не догадался заподозрить об этом раньше?

Испуганные солдаты повернулись в направлении огненных взрывов, а затем застыли в ужасе, поняв, что потеряли большинство священников, бесценных союзников при сражении с нежитью, и стратегия тарчионов рухнула. Тени и скелеты набросились на живых с обновленной яростью.

Напевая боевое заклинание, слышное даже через окружающий шум, Барерис, уклонившись от взмаха цепа зомби, ответным ударом вонзил клинок в тело противника, и серая, покрытая трупными пятнами тварь пала. Вокруг него с врагами сражались остальные его союзники: топорщики Аота и Зеркало — бард впервые видел его настолько четко, хотя призрак и остался не больше чем светящейся тенью. Барерис знал, что его боевой гимн вселил в сердца его смертных соратников силу и мужество. Возможно, эта магия частично подействовала даже на призрака.

Видит Переплетчик, им и правда нужна вся возможная магическая поддержка. Половина отрядов все ещё находилась снаружи крепости, а те воины, что уже вошли внутрь, оказались зажаты на ограниченном пространстве и не могли действовать наиболее эффективно. Тем, кто пережил первую атаку, придется с боем пробиваться по довольно узким улочкам, прежде чем взять центр цитадели штурмом. Как Барерис знал по опыту, подобный тип сражения всегда был тяжелым и требовал больших человеческих жертв.

И все же он полагал, что тарчионы были правы. Бард знал, что их план мог удаться, и это его успокаивало, но не настолько, чтобы перевесить вину и отчаяние, наполнявшие его при мысли о Таммит. И потому он неистово сражался, благодарный за те моменты, когда горячка боя заставляла его сосредоточить все свое внимание на том, как нанести следующий удар или увернуться, и пересиливала желание погибнуть, помогая разрушить планы некромантов.

И тут сзади расцвели желтые вспышки света, бросая отблески на наружную стену и окружающие здания. Оглянувшись, юноша увидел пустое пространство на том месте, где только что находилось большинство огненных священников. От них ничего не осталось — только обломки искореженного, горячего металла и хлопья парящего пепла.

Гораздо дальше от этого места ещё одна группа Пылающих Жаровен наставила факелы на призраков, набросившихся на них, словно совы на мышей. Возможно, их внимание было полностью поглощено нависшей над ними опасностью и они даже не заметили, что только что произошло с их товарищами. Красные металлические жезлы взорвались, и все жрецы мгновенно исчезли, испепеленные силой, которой они посвятили свое существование.

Барерис подозревал, что со смертью священников битва была уже практически проиграна. Все, что он и его товарищи могли сделать — попытаться уничтожить как можно больше врагов прежде, чем те уничтожат их.

Он наносил удар за ударом, разбивал скелеты и рубил ковыляющие трупы на части, и тут на землю перед ним рухнули Аот и Яркокрылая. Когти грифонихи вонзились в гуля, на которого собирался напасть Барерис, и она всем своим весом обрушилась на умертвие, вышибив из твари подобие жизни.

При виде боевого мага Барерис осознал, что, по всей вероятности, был не единственным, кто потерял возлюбленную.

— Чати? — спросил он.

Аот кинул на него сердитый взгляд.

— Неважно! Залезай!

— Что…

— Пошевеливайся!

Барерис взобрался на грифониху позади легионера. Яркокрылая тут же взлетела, чуть его не сбросив. Вслед за своими живыми товарищами в воздух поднялся и Зеркало.

— После того, как священники сгорели, — произнес Аот, — тарчион Дарамос велел мне спуститься. Теперь я посыльный, связной. На земле никто не сможет пробраться через толчею, но Яркокрылая может нести меня над полем битвы.

— А я-то какое имею к этому отношение?

— Я могу добраться до нужных людей, но, если я не потрачу время на то, чтобы приземлиться, они едва ли смогут расслышать меня через этот гвалт, но ты бард, в твоем голосе — магия. Тебя они услышат.

— Хорошо. Просто скажи мне, что говорить.

Вскоре Барерис обнаружил, что носиться туда и обратно над полем боя не менее опасно, чем сражаться на земле. Лучники-скелеты пускали в них свои стрелы, а некроманты швыряли леденящие вспышки тени. Призраки планировали, чтобы перерезать им путь. Яркокрылая поворачивала, устремлялась то вниз, то вверх, чтобы увернуться от их атак. Аот наносил им ответные удары, с наконечника его копья срывались вспышки огненного света. Барерис и Зеркало атаковали любого врага, что оказывался в пределах досягаемости их клинков.

Тем временем они доставляли приказы тарчионов: