Нечистая, неведомая и крестная сила

-- Уворовали у нас деньги, -- передавал один крестьянин, нуждавшийся в помощи колдуна: -- пятнадцать целковых у отца из полушубка вынули.-- Ступай, говорят, в Танеевку к колдуну: он тебе и вора укажет, и наговорит на воду, али на церковные свечи, а не то так и корней наговоренных даст. Сам к тебе вор потом придет и добро ваше принесет. Приезжаем. Колдун сидит в избе, а около него баба с парнишком -- значит, лечить привела. Помолились мы Богу, говорим: "здорово живете!". А он на нас, как пугливая лошадь, покосился и слова не молвил, а только на лавку рукой показал: садитесь мол! Мы сели. Глянь, промеж ног у него стеклянный горшок стоит с водой. Он глядит в горшок и говорит невесть что. Потом плюнул сначала вперед, потом назад и опять начал бормотать по своему. Потом плюнул направо, потом налево, на нас, (чуть отцу в харю не попал) и начало его корчить да передергивать. А вода та в горшке так и ходит, так и плещет, а ему харю-то так и косит. Меня дрожь берет. Потом, как вскочит? хвать у бабы мальчишку, да и ну его пихать в горшок-от!.. Потом отдал бабе и в бутылку воды налил: велел двенадцать зорь умывать и пить давать, -- а потом велел бабе уходить.

-- Ну, говорит нам, и вы пришли. Знаю, знаю, я вас ждал. Говори, как дело было.

Я так и ахнул: угадал, нечистый! Тятька говорит: так и так, а он опять:

-- Знаю, знаю! С вами хлопот много!

Отец его просит, а он все ломается, потом говорит:

-- Ну, ладно: разыщем, только не скупись.

Отец вынул из кармана полштоф на стол. Колдун взял, глотнул прямо из горла раза три, а отцу говорит:

-- Тебе нельзя! и унес в чулан вино. Выходит из чулана, сел за стол и отца посадил. Начал в карты гадать. Долго гадал и все мурлыкал, потом содвинул карты вместе и говорит:

-- Взял твои деньги парень белый (а кто в наших деревнях, и по волосам и по лицу, не белый?).

Потом встал из за стола и пошел в чулан. Выносит оттуда котел. Поставил его посередь избы, налил воды, вымыл руки и опять ушел в чулан. Несет оттуда две церковные (восковые) свечи; взял отца за рукав и повел на двор. Я за ними. Привел под сарай, поставил позадь себя, перегнулся вперед и свечи как-то перекрутил, перевернул. Одну дал отцу, одну у себя оставил и стал чего-то бормотать. Потом взял у отца свечу, сложил обе вместе, взял за концы руками, а посреди уцепил зубами и как перекосится -- я чуть не убежал! Гляжу на тятьку -- на нем лица нет. А колдун тем временем ну шипеть, ну реветь, зубами, как волк, скрежещет. А рыло-то страшное. Глаза кровью налились, и ну кричать: "согни его судорогой, вверх тормашками, вверх ногами! Переверни его на запад, на восток, расшиби его на 777 кусочков! Вытяни у него жилу живота, растяни его на 33 сажени!". И еще чего-то много говорил. Затем пошли в избу, а он свечи те в зубах несет. Остановил отца у порога, а сам от головой в печь, -- только ноги одни остались, и ну, мычать там, как корова ревет. Потом вылез, дал отцу свечи и говорит:

-- Как подъедешь к дому, подойди к воротному столбу, зажги свечу и попали столб, а потом принеси в избу и прилепи к косяку: пускай до половины сгорит. И как догорит, то смотри, не потуши просто, а то худо будет, а возьми большим и четвертым (безымянным) пальцем и потуши: другими пальцами не бери, а то сожжешь совсем, и пальцы отпадут.

И так он велел сжечь свечи в три раза. Приехали мы с отцем домой и сделали, как велел колдун. А ден через пять приходит к нам Митька -- грох отцу в ноги: так и так -- моя вина! И денег пять целковых отдал, а за десять шубу оставил, говорит:

-- Сил моих нет, тоска одолела. Я знаю -- это все Танеевский колдун наделал {Рассказ И. Каблукова (сообщено из Саранск. у., Пенз. г.).}.

Таковы те приемы, при помощи которых колдуны поддерживают в народе свое обаяние. Но в то же время они твердо знают, что внешнее почтение быстро сменяется ненавистью, когда чары переступят меру и начнут наносить обиды. Правда, случаи резких самосудов уголовного характера стали замечательно редки, но о случаях презрения к колдунам-неудачникам связанного с потерею всякого уважения к ним, еще поговаривают во всех захолустьях как лесных, так и черноземных губерний. Здесь еще возможны случаи публичных состязаний двух соперников на почве хвастливого преимущества.

На этот счет в южных великоросских лесных захолустьях (напр. в карачевских и брянских местах) существует ходячий рассказ такого содержания.