Нечистая сила

Деревенские слухи очень настойчиво приписывают, между прочим, лешим страсть к женщинам и обвиняют их в нередких похищениях девушек. Кое-где рассказывают об этих связях с мелкими подробностями и уверяют, что похищенные девушки никогда не рожают детей. В Тульской губ. (в Одоевском у.) указывают на окрестности села Анастасова и уверяют, что в старину, когда около села были большие леса, девушки сами убегали к лешим, жили с ними года два-три, и затем возвращались домой с кучей денег и т. п. Едва ли, впрочем, во всех подобных рассказах, лешие не смешиваются с заведомо сладострастными чертями дьявольской породы. Лешим также навязывают жен одинаковой с ними породы (лешачиха, лешу-ха) и детенышей («лешеня»), но в этих духах отчасти подозревают живущих в камышах русалок из некре-щенных младенцев, отчасти проклятых людей, которые, в ожидании светопреставления, от безделья также проказят (отчего и зовутся, между прочим, «шутихами»).

VIII. ПОЛЕВОЙ

Одна белозерская вдова рассказывает у колодца соседке:

— Жила я у Алены на Горке. Пропали коровы, — я и пошла их искать. Вдруг такой ветер хватил с поля, что Господи Боже мой! Оглянулась я — вижу: стоит кто-то в белом, да так и дует, да так и дует, да еще и присвистнет. Я и про коров забыла, и скорее домой, а Алена мне и обсказывает:

— Коли в белом видела, значит, «Полевой» это.

У орловских и новгородских знающих людей наоборот, этот дух, приставленный охранять хлебные поля, имеет тело черное, как земля; глаза у него разно-лестные; вместо волос, голова покрыта длинной зеленой травой; шапки и одежды нет никакой.

— На свете их много (толкуют там): на каждую деревню дадено по четыре полевика.

Это и понятно, потому что в черноземных местах полей много, и мудрено одному полевику поспевать повсюду. Зато лесные жители, менее прозорливые, но не менее трусливые, видали «полевых» очень редко, хотя часто слыхали их голос. Те же, кто видел, уверяли, что полевик являлся им в виде уродливого, маленького человечка, обладающего способностью говорить. Бот что рассказывала на этот счет одна новгородская баба.

— Шла я мимо стога. Вдруг «он» и выскочил, что пупырь, и кричит: «Дорожиха, скажи кутихе, что сто-рожихонька померла». Прибежала я домой — ни жива ни мертва, залезла к мужу на полати, да и говорю: «Ондрей, что я такое слышала?» Только я проговорила ему, как в подызбице что-то застонало: «Ой, сторожихонька, ой, сторожихонька». Потом вышло что-то черное, опять словно маленький человечек, бросило новину полотна и вон пошло: двери из избы ему сами отворились. А оно все воет: «Ой, сторожихонька». Мы изомлели: сидим с хозяином словно к смерти приговоренными. Так и ушло.

Относительно доброго, но проказливого нрава, полевик имеет много общего с домовым, но по характеру самих проказ он напоминает лешего: так же сбивает с дороги, заводит в болото, и в особенности потешается над пьяными пахарями.

С полевиком особенно часто можно встретиться у межевых ям. Спать, напр, ка таких местах совсем нельзя, потому что детки полевиков («межевчики» и «луговики») бегают по межам и ловят птиц родителям в пищу. Если же они найдут здесь лежащего человека, то наваливаются на него и душат.

Как все нечистые духи, полевики — взяточники, гордецы и капризники. И с этими свойствами их крестьяне вынуждены считаться. Так, например, орловские землепашцы раз в году, под Духов день, идут глухой ночью куда-нибудь подальше от проезжей дороги и от деревни, к какому-нибудь рву и несут пару яиц и краденого у добрых соседей старого и безголосого петуха — несут в дар полевику, и притом так, чтобы никто не видел, иначе полевик рассердится и истребит в поле весь хлеб.

У полевиков, в отличие от прочей нечисти, любимое время — полдень,[26] когда избранным счастливцам удаётся его видеть наяву. Впрочем, очевидцы эти больше хвастают, чем объясняют, больше путают, чем говорят правду. Так что, в конце концов, внешний облик полевика, как равно и его характер, выясняются очень мало, и во всей народной мифологии это едва ли не самый смутный образ. Известно только, что полевик зол, и что подчас он любит сыграть с человеком недобрую шутку.

В Зарайском уезде, например, со слов крестьян, записана такая бывальщина:

«Сговорили мы замуж сестру свою Анну за ловецкого крестьянина Родиона Курова. Вот на свадьбе~то, как водится, подвыпили порядком, а потом сваты в ночное время поехали в свое село Ловцы, что находится от нас недалеко. Вот сваты-то ехали-ехали, да вдруг и вздумал над ними подшутить полевик, — попали в речку обе подводы с лошадьми. Кое-как лошадей и одну телегу выручили и уехали домой, а иные и пешком пошли. Когда же домой явились, то сватьи, матери-то жениховой, и не нашли. Кинулись к речке, где оставили телегу, подняли ее, а под телегой-то и нашли сватью совсем окоченелою».

IX. ВОДЯНОЙ

Мечется и плачет, как дитя больное
В неспокойной люльке, озеро лесное,