Нечистый дух

– Уважаемый, а почему вы наслаждаетесь салом в одиночестве? В этом люксе ещё двое голодных постояльцев и простая вежливость требует поделиться вашей радостью!

– Это моё сало! – объявил мальчиш-плохищ, цельная натура, в нём явно нет внутренних противоречий.

Я подмигнул товарищу по несчастью и спросил:

– Может, экспроприируем?

– Нет. Меня скоро будут бить на допросе и мне лучше иметь пустой желудок, да и вам это сало в прок не пойдет.

Тоже верно. На всякий случай мальчиш-плохиш стал хомячить быстрее и косился на нас – а вдруг передумаем.

– Бьют его, видите ли, а следов побоев не видно… – процедил хомячок.

– Да, лицо моё не трогают, чтобы по телевизору показывать… – лежащий отвернулся к стене и сжался.

Я знал кто он – известный физик, всемирная знаменитость, что-то новое открыл в законах Вселенной (сложное, я такое не понимаю), новый режим нашего великого государства он не поддержал. И вот гниёт здесь, его периодически показывают по телевизору, чтобы мир знал – с ним всё в порядке и заключенного не сгноили за решеткой. Освобождения физика добивались многие главы государств, правозащитные организации и известные люди, но им нечего было предложить режиму взамен. Мои размышления прервали – с металлическим лязганьем открылась дверь и в камеру завалились вертухаи. Они подхватили под руки физика и потащили на допрос. Он еле передвигал ногами.

– Физик херов! – хомячок вызывал во мне сильные чувства. Может, его задушить?

– Ладно, давай знакомиться, меня зовут Гриша и я сюда упакован за измену и шпионаж в пользу одной очень вражеской для нас страны. А ты что за фрукт?

– Я не фрукт, а уважаемый человек! И попал сюда совершенно случайно!

Позже от физика я узнал, что «уважаемый» человек растлил несовершеннолетнюю сироту. Только вот она оказалась не сиротой, а племянницей одного партийного босса. Но даже в застенках педофил не бедствовал, он был большой фигурой в одной снабжающей организации, а в наше время сурового эмбарго снабженцы в цене, ведь есть большая разница что пить – кофе или эрзац-кофе, коньяк или подкрашенный спирт, и что кушать – настоящее свиное сало или колбасу из бумаги…

Снова раздался лязг металла и осветился дверной проём. Вошли вертухаи и бросили физика на пол. Я поднял его на руки – боженька меня силой не обидел – и положил на нары. Поил, когда он вырывался из бреда и приходил в себя. В бреду он звал какую-то Машу, наверное, жену… Солнышко в нашу камеру не заглядывало, а без солнечного света все дни одинаково унылы. Живешь по распорядку и ждешь только приемы пищи и прогулку. Кормили редкостной бурдой на второе и баландой на первое. Мои кулаки чесались и хотелось раскулачить педофила-снабженца. Одного в камере не ждешь – допросов, но на них вызывают всё равно. После одного такого курултая я пришёл с фингалом под глазом и разбитыми губами. Бывает. Хомячка на допросы не вызывали – он уже и так рассказал всё, что знал и мог бы заложить родную маму, чтобы выйти, только вот мама его давно умерла.

Кроме синяков от представителей охранки я получил нечто неизмеримо более ценное – многочисленные спасибо для своей кармы. Физик всегда говорил спасибо, когда я кормил его с ложечки. На допросах ему отбили почки и он харкал кровью, а ещё так сплющили пальцы на руках, что он не мог держать ложку. Он говорил спасибо, когда я помогал ему с «уткой» (баночка из-под огурцов плохиша), которую я опоражнивал в парашу. Позже ученый уже сам мог доходить до нашего комфортабельного сортира типа «М» без всяких «Ж». Однажды он рассказал мне историю про книги. Есть версия, что при сжигании книг – а сейчас дружины юных последователей вождя в порыве рвения сжигают много запрещенных книг – информация полностью не теряется. Если обладать большим количеством времени и соответствующей аппаратурой, то можно восстановить смысл любой сожженной книги. А вот если книгу бросить в чёрную дыру, тогда информация исчезнет навсегда. Я не стал спрашивать, сколько световых лет до ближайшей чёрной дыры… до расстрела всё равно ближе.

Ни мышка норушка, ни паучок паутины прядильщик досуг в нашей камере не разнообразили. Одно «домашнее животное» – снабженец. Я всё ждал, что этого похожего на разжиревшего котейку человека кастрируют. Хотя, что это изменит? Он же не станет добрее. Я так и не избил его и не отобрал жрачку. Потому что подобным поступком я уронил бы себя в глазах физика. Настоящего человека, а его мнением о себе я дорожил.

Они всё-таки сломали учёного. Но не болью, не угрозой смерти. Он не боялся боли и он не боялся смерти. Хотя и не верил в Бога и посмертное существование. Когда его ввели в камеру после очередного допроса, на нём лица не было. Только ужасная маска. Он смотрел в одну точку где-то за горизонтом событий, жмурился и плакал. Он не утирал слёз, только весь сжался, но не мог исчезнуть из нашего прозаического бытия. Спустя время он стал цедить тяжёлые слова: