Нечто чудесное

– Джентльмену было семьдесят пять лет, – улыбнулся Энтони, – и к тому же он оказался викарием в Сотби. Он намеревался показать Александре заброшенное кладбище, обнаруженное им неделю назад, чтобы она могла по достоинству оценить чрезвычайно интересные эпитафии. К сожалению, викарий не сразу припомнил, где находится это кладбище, и когда несколько часов спустя они все-таки его отыскали, старый джентльмен так измучился, что побоялся сразу сесть на коня. Александра, естественно, не хотела возвращаться без него, поэтому они явились только к концу дня.

– А ее амазонка?

– Подол был оборван.

– Но все это просто пустяки, не стоящие упоминания.

– Верно, но история столько раз пересказывалась и обрастала двусмысленностями, что приняла совершенно уродливые формы. Единственный выход – нанять компаньонку, какого-нибудь престарелого дракона, но в таком случае, особенно учитывая и последние сплетни, все подумают, что мы ей не доверяем. Кроме того, это испортит ей всю радость первого сезона.

– Ерунда! – непререкаемо бросила герцогиня. – Александра и не думает развлекаться, и именно поэтому я послала за вами. Она смеется, улыбается, флиртует, обводит мужчин вокруг пальца лишь по одной причине – доказать Джордану, что она не хуже его может играть в его игры. Если бы все ее поклонники исчезли с лица земли, она и не заметила бы, а если бы заметила, осталась абсолютно равнодушной.

Энтони негодующе выпрямился:

– Я сомневаюсь, что поездка на ярмарку или скачки на лошади Джордана и другие невинные проделки – попытки доказать что-то мужу.

– Тем не менее, – ответствовала герцогиня, не терпевшая возражений, – именно это она и делает, хотя вряд ли сознательно. Вы не согласны?

Поколебавшись, Тони нерешительно покачал головой:

– Нет, вы, по-видимому, правы.

– Еще бы! – почти яростно воскликнула герцогиня. – Надеюсь, вы согласитесь также, что нынешнее положение подвергает репутацию и будущее Александры серьезной опасности и, кроме того, с каждым днем ухудшается?

Чуть поеживаясь под пронизывающим взглядом бабушки И полностью признавая точность ее оценок, Энтони покорно вздохнул:

– Совершенно верно.

– Превосходно! – заключила герцогиня удовлетворенно. – В таком случае вы поймете, если я скажу, что не желаю скоротать свои дни в лондонском доме. осаждаемом поклонниками Александры. Поверьте, я постоянно и с ужасом жду, когда одному из них удастся либо то, что не вышло у Марбли, либо нечто еще более неслыханное! Я хочу провести остаток дней своих в Роузмиде, но не могу этого сделать, поскольку Александре придется ехать со мной, но какое будущее ждет ее там?! Оставить же ее здесь, с вами, покажется верхом неприличия и вызовет неслыханный скандал. – Она замолчала, пристально наблюдая за внуком и ожидая ответа, словно от него зависело все.

– Да, ни одно решение не кажется мне подходящим, – кивнул Тони.

Лицо герцогини осветилось плохо скрытой радостью.

– Я знала, что ваше мнение совпадет с моим. Вы человек, обладающий даром глубочайшего понимания и сострадания, Энтони.

– Э-э… спасибо, бабушка, – пробормотал Энтони, явно застигнутый врасплох столь непривычными похвалами обычно суровой, неразговорчивой родственницы.

– И теперь, когда мы выяснили, что полностью сходимся во взглядах, я должна попросить вас об одном одолжении.

– Все, что угодно.

– Женитесь на Александре.

– Все, что угодно, кроме этого, – быстро поправился Энтони, мрачно глядя на бабушку.

В ответ та лишь подняла брови и уставилась на внука с таким презрением, словно он только сейчас катастрофически упал в ее глазах. Именно таким взглядом она вот уже полвека эффективно усмиряла непокорных, запугивала слуг, заставляла замолчать детей и подавляла мятеж всякого, кто осмеливался выступить против, включая мужа и детей. Только Джордан был способен хладнокровно выдержать этот взгляд. Джордан и его мать.

Однако Энтони не обладал столь счастливым даром и сейчас чувствовал себя тем же двенадцатилетним мальчиком, которому достаточно было этого взгляда, чтобы броситься в классную комнату и приняться зубрить ненавистную латынь. Он вздохнул и в отчаянии огляделся, словно пытаясь найти способ незаметно исчезнуть. Но ничего не вышло.

Герцогиня безмолвно выжидала. Молчание также было грозным оружием ее арсенала. В подобные минуты она всегда к нему прибегала. Это так умно, так мило, гораздо более утонченно и возвышенно – терпеть в вежливом молчании, пока жертва прекратит борьбу, нежели пытаться прикончить ее далеко не всегда необходимым словесным огнем.

– Вы, кажется, не совсем понимаете, чего просите, – рассерженно выпалил Тони.

Его отказ сдаться и выкинуть белый флаг побудил герцогиню поднять брови чуть выше, словно теперь она была не только разочарована, но и раздражена, и все потому, что сейчас ей придется дать предупредительный залп. Однако она сделала это не колеблясь и попала в цель, чего, впрочем, и ожидал Энтони. В словесных баталиях победа обычно оставалась за герцогиней.