Нечто под маской

Тем не менее, Витенька Удищев своего момента не упустил и стал-таки первым мужчиной у Лельки. Но домашние события все меньше и меньше интересовали её. Она уготовила себе большое будущее. Стала писать для школьной стенгазеты стихи и заметки. Стишки получались откровенно говенные, туговато было с рифмами, крутившимися вокруг "Сталин - крепче стали, мы стали", "Берия - пионерия", "на парте я - партия" и тому подобное, зато с заметками вышло куда удачнее. Одна из них, про безродного космополита-учителя, попала в "Пионерскую правду". Глупый учитель позволил себе на уроке какие-то комплименты по поводу одаренности еврейской нации, и Лелька поняла, что пробил её час - как раз начиналась борьба с безродными космополитами. Учителя забрали, и больше его никто не видел, а к Лельке приехал корреспондент из Москвы и отобрал некоторые её стихи для публикации в центральной печати. Она стала пружанской знаменитостью. Областное издательство выпустило книжечку её стихов "Великий кормчий". После окончания школы она поехала в Москву и поступила в литературный институт. Жила в общаге, изредка печаталась в газетах под псевдонимом Ольга Сашина. Мать и отчим материально помогать категорически отказались. "Никак соответствовать не можем", - заявила перед её отъездом мать, находившаяся, как всегда в последнее время в полупьяном состоянии. - "Куда нам, серым и голоштанным? Ничего, ты и без нас вывернешься, "- решила она, однако, обнадежить дочь теплым словом, - "ты ещё загремишь, сволочь ты, чую я, очень большая, вся в папашу пошла, царство ему небесное..."

В Москве устроилась домработницей к одному летчику. Долго не продержалась, стала откровенно приставать к хозяину, красавцу и богатырю. Ее уже спроваживали из дома, но оставили на пару дней, так как намечался сорокалетний юбилей хозяина, и новую прислугу за два дня найти было проблематично, а помощь была нужна. Лелька вела себя тише воды, ниже травы, ходила, опустив глаза, пряча их от грозной хозяйки. А вот, когда стали собираться гости, решила пойти ва-банк - надела единственное хорошее платье бордового цвета, ради покупки которого порой недоедала, туфли на каблуке, сделала прическу. В таком виде и вышла к гостям, принося напитки и закуски. А среди гостей был сорокадвухлетний генерал МГБ Егор Балясников, холостяк, человек основательный, крутой. Если молчит, то молчит многозначительно, если скажет, то уж скажет по делу.

Выйдя покурить на кухню, генерал буравил водянистыми глазами Лельку, хлопотавшую у плиты над горячим в своем новом, эффектно обтягивающим талию и бедра, платье. Похвалил её усердие, поинтересовался, откуда она. "Из Пружанска? Жуткая дыра", - поморщился генерал. - "Бывал я там в тридцать седьмом, чистку делали. А что ты в домработницы пошла? Молодая, учиться надо." - "Я учусь", - пролепетала Лелька, чувствуя приближение чего-то заманчивого. - "Где?" - "В литинституте". - "Так ты что, выходит, писательница будущая?" - напрягся генерал. - "Я печатаюсь. У меня есть книга стихов "Великий кормчий" и несколько публикаций в газетах." "Эх-ма!" - только и сумел сказать Балясников, и началась с этого "эх-ма" для Лельки совсем другая жизнь...

Исчезла в никуда пружанская шлюха Лелька Цинга, исчезла и провинциальная поэтесса Ольга Сашина. Появилась восходящая звезда советской поэзии Ольга Александровна Бермудская...

Жил Балясников в трехкомнатной квартире на улице Горького. Туда он и привел из общаги свою молодую жену.

... На приеме в честь Дня чекиста цветущую, принаряженную мужем, красавицу Ольгу Бермудскую увидел сам министр. "Эге, Егорка!" - плотоядно улыбнулся он. - "Ты что, изменил своей холостяцкой привычке? Ну, отхватил... На повышение пойдешь скоро..."

Ольга побывала в особняке всемогущего министра тихи и как бы незаметно от мужа. После чего Балясников получил повышение и пятикомнатную квартиру на Кутузовском проспекте. А сам отзывался о министре с неизменным уважением и почтением. Вплоть до его падения. "Сволочной кобель", прорычал он с бешенством, узнав о крахе временщика и метнул на жену яростный взгляд. Та поняла, что он все знает. Больше разговоров на эту тему не возникало никогда.

Ольгина же карьера неуклонно ползла вверх. После двадцатого съезда не изменилось ничего - напротив, гонорары становились все выше и выше...