Нечто прекрасное (ЛП)

Шепли всегда был миротворцем, но в данный момент его удары сыпались на Рича, причём достаточно сильно, чтобы пошла кровь. Порез над его глазом начал кровоточить.

Бармен потянулся к телефону как раз, когда Шепли замахнулся кулаком и нанес удар. Рич развернулся на сто восемьдесят градусов и затем повалился на пол, и его тело подпрыгнуло от удара. Его друг наблюдал за ним со своего места, качая головой. Глаза Рича уже начали опухать, пока он лежал, пораженный, на грязном ковре.

— Детка, давай пойдем, — сказала я.

Шепли шагнул к другу Рича, который подпрыгнул в ответ.

— Шепли Мэддокс! Мы уходим!

Шепли посмотрел на меня, фыркнув. На его лице не было ни единой отметины. Он прошел мимо меня, схватив за руку и потащив через дверь на улицу.

Глава 6

Шепли

Руль Чарджера скрипнул, когда я сжал дерево обеими руками. С темно — синего неба падал дождь, ударяясь о лобовое стекло так громко, что Америке приходилось чуть ли не перекрикивать шум. Она болтала со скоростью тысяча слов в минуту, и все сливалось воедино. Она не была злой, она была возбужденной. Я не был зол. Я чувствовал глубокую, чистейшую гребаную ярость. Адреналин все еще наполнял мои вены, заставляя мою голову пульсировать так, словно она хотела взорваться. Именно из — за этого чувства я не собирался терять самообладание. Оно бы оставило во мне болезненное ощущение, потерю контроля, чувство вины — все, чего я не хотел.

Когда позади осталось несколько миль, и мы покинули Топику, голос Америки оказался в центре моего внимания.

Она потянулась, чтобы дотронуться до моей руки.

— Малыш? Ты слышал меня? Тебе, наверное, стоит сбавить скорость. Дождь такой сильный, что уже начал скапливаться на дорогах.

Она не боялась, но я слышал беспокойство в ее голосе. Моя нога поднялась с педали газа на полдюйма, и я сбавил ход, отпуская напряженность в ноге, а потом и в остальном теле.

— Прости, — сказал я сквозь зубы.

Америка сжала мою руку.

— Что случилось?

Я пожал плечами.

— Я сорвался.

— У меня такое чувство, что я еду в машине с Трэвисом, а не своим парнем.

Я выдохнул через нос.

— Этого больше не случится.

Уголком глаза я увидел, как ее лицо сжалось.

— Ты все еще любишь меня?

Ее слова были словно удар в живот, и я кашлянул, пытаясь отдышаться.

— Что?

Ее взгляд смягчился.

— Ты еще любишь меня? Это потому что я сказала «нет»?

— Ты… ты хочешь поговорить об этом сейчас? Я имею в виду,… конечно, я люблю тебя. Ты знаешь это, Мерик. Я не могу поверить, что ты спрашиваешь меня об этом.

Она стерла бежавшую по щеке слезу и посмотрела в окно. Погода снаружи отражала бурю в ее глазах.

— Я не знаю, что случилось.

Мое горло сжалось, подавляя любой мой ответ. Слова не приходили ко мне. Я то смотрел на нее в замешательстве, то следил за дорогой.

— Я люблю тебя, — она сжала свои изящные тонкие пальцы в кулак и подперла ими подбородок, поставив локоть на подлокотник двери. — Я хотела поговорить с тобой о том, что происходило с нами в последнее время, но я боялась… и… я не знала, что сказать. И….

— Америка? Это… это как прощальное путешествие?

Она повернулась ко мне.

— Ты мне скажи.

Я не понимал, что мои зубы были сжаты, пока челюсть не заболела. Я зажмурился, потом поморгал несколько раз, пытаясь сосредоточиться на дороге, удерживая Чарджер между белой и желтой линиями. Я хотел остановиться, чтобы поговорить, но из — за сильного дождя и ограниченной видимости я знал, что это было слишком опасно. Я не стал бы рисковать, когда любовь всей моей жизни в машине — даже если она не верила в тот момент, что является ею.

— Мы не разговариваем, — сказала она. — Когда мы перестали разговаривать?

— Когда стали любить друг друга так сильно, что было слишком опасно эти рисковать? В конце концов, так было для меня — или есть, — сказал я.

Говорить правду громко вслух было одновременно и ужасом, и облегчением. Я держал ее в себе так долго, что, отпустив, я почувствовал себя немного легче, но то, что я не знал, как она отреагирует, заставляло меня хотеть забрать свои слова назад.

Но это было то, чего она хотела — поговорить, узнатьправду, — и она была права. Время пришло. Молчание губило нас. Вместо того, чтобы наслаждаться новым этапом вместе, я задерживался на «почему бы и нет», «пока нет» и «когда». Я был нетерпелив, и это отравляло меня.

Любил ли я мысль о нас больше, чем ее? Это даже не имело смысла.

— Иисусе, прости меня, Мерик, — выплюнул я.

Она помедлила.

— За что?

Мое лицо сморщилось от отвращения.

— За то, как я себя вел. За то, что скрывал от тебя. За нетерпение.

— Что ты скрывал от меня?

Она выглядела такой нервной. Это разбивало мое сердце.

Я притянул ее руку к губам и поцеловал ее костяшки. Она повернулась ко мне лицом, подняв ногу и прижав колено к груди. Ей нужно было что — то еще, чтобы держаться, готовясь к моему ответу. Залитые дождем стекла начали запотевать, смягчая ее. Она была самым прекрасным и грустным созданием, которое я когда — либо видел. Она была сильной и уверенной, а я уменьшил ее до испуганной девочки с большими глазами рядом со мной.

— Я люблю тебя и хочу быть с тобой всегда.

— Но? — подсказала она.