Неделя длинных ножей

Он втолкнул его назад в помещение, где на дубовой плахе лежала наполовину разрубленная бычья туша. Морщась от боли в посиневшем запястье, куда впилось кольцо наручников, Дон втащил за собой тело Анисимова. Сбросил тушу на пол, положил на ее место свою руку, соединенную наручниками с рукой мертвого капитана, и, взяв топор из рук Коляна, с размаху разрубил цепь. Вторым ударом воткнул топор в колоду.

— Дарю, — он кивнул помертвевшему от страха мяснику на тело Анисимова. — За баранину сойдет?

И ударил труп ногой, так что голова капитана безжизненно запрокинулась.

Потом кивнул на вторую дверь, противоположную той, за которой уже слышались крики оперов, ворвавшихся в магазин.

— Там открыто?

Колян неопределенно кивнул.

— Пошли, откроешь… — Дон взял его за ворот халата. — И ключи от тачки… скажешь, я угнал, соврешь чего-нибудь…

Колян своим ключом открыл, потом запер запасный выход, на что Дон одобрительно кивнул. Они быстро вышли в служебный двор магазина, потом мимо пустых ящиков прошли к стоящим у ворот машинам. Дон шел чуть позади, оглядываясь по сторонам.

У Коляна была видавшая виды «девятка».

— Нет, поведешь ты, — сказал Дон, когда мясник открыл дверь машины с тонированными стеклами. — Я сзади прилягу… Скажешь, мол, принудил я тебя, ага?

Они выехали со двора, никто их не остановил, проехали мимо входа в гастроном, и Дон, лежавший на заднем сиденье, чуть приподнялся, выглянув в приоткрытое окно. Присвистнул, увидев толпу зевак и съезжающиеся милицейские «газики» с «мигалками» и машины «скорой».

— На все у нас десять минут, — сказал он. — Не больше. — И усмехнулся. — Гони в центр, сбросишь, где покажу.

— Слав, а почему не за Кольцевую? — Колян удивленно обернулся к нему.

— Соображать надо, — усмехнулся Дон. — «Перехват» поди уже объявили. Там меня и ждут, где-нибудь на «Щелковской». И не только менты… Скажешь им, что я заставил тебя отвезти в Гольяново, там и скрылся во дворах… И не вздумай ссучиться, я тебя везде найду…

Сопя и кривясь от боли, он крутил на запястье так и этак наручник с остатком цепочки.

— Вот сука!.. Перекосило, что ли… Шило есть? Дай чего-нибудь потоньше… Прикинь, пер его на себе метров сто, он чуть мне руку не оторвал… Заходит, главное, как свой, и я ему, как человеку, стакан наливаю, на мол, Серега, расслабься…

Колян искоса взглянул в зеркальце заднего обзора на вздувшуюся правую руку Дона. Пошарил в бардачке и протянул ему узкий и тонкий ключ от собственной квартиры.

— Подойдет?

Дон кивнул, посопел, наконец открыл замок и сунул наручник в карман.

— Гони к Курскому по Садовому, там покажу…

— Слав, ну ты даешь, — наконец выдал свой комментарий Колян.

— С-суки, — сквозь зубы ответил Дон. — Хотели меня по ящику напоказ выставить. Как, мол, в Москве авторитетов вяжут.

Он говорил, а сам поглядывал в чуть приоткрытое окно наружу. На Лефортовской набережной, возле парка окружного дома офицеров, тронул Коляна за плечо:

— Тормозни… Здесь соскочу.

— Так до Курского еще не доехали…

— Чует мое ретивое, что там уже ждут, — усмехнулся Дон. — А вот здесь мне в самый раз.

Машина остановилась, и Дон, прежде чем вылезти, внимательно огляделся.

— А ниче у тебя тачка… — рассеянно сказал Дон. — Как новая.

— Капремонт только что сделал. Сегодня пригнал… Ободрали, суки.

— Бывай! — протянул руку Дон. — С меня причитается. Значит, скажешь им, сбросил меня в Гольянове. Не забудь.

— Да понял, понял.

— А это мы после узнаем, понял ты, или нет… — усмехнулся Дон и вылез наружу. — Черт, шуба в баре осталась, еще дуба дашь…

— Возьми мою, — сунул ему свою меховую куртку Колян.

— У тебя какой размер? — усмехнулся тот. — Меня первый же мент спросит, где спер. А вот если еще ствол одолжишь… Тебя ж сейчас все равно обыщут.

— Нет ствола, Слава. С собой не ношу.

— Ладно, мне тут недалеко, так добегу. Мой сотовый помнишь?

Колян кивнул.

— Позвонишь утром, расскажешь, что и как.

Он поднял воротник своей короткой, шестидесятого размера кожаной курточки и двинулся, не оглядываясь, в сторону парка.

Он шел по переулкам, стараясь не идти слишком быстро, чтобы не привлечь внимания. И все равно привлекал. На него оглядывались редкие прохожие. Вряд ли они видели в тусклом свете фонарей кровь на его куртке или на руках. Просто шел огромный человек, легко одетый для нынешней погоды.

Наконец он свернул в захламленный двор с «ракушками» и, прежде чем войти в дверь подъезда, впервые оглянулся. Двор был пуст. Он взял на заметку «шестерку», стоявшую неподалеку. На ее крыше были снег и наледь. Похоже, ею давно не пользовались. При случае может сгодиться…

Дон поднялся по грязной лестнице на второй этаж, позвонил в ближайшую дверь слева, прислушался. Послышались легкие шаги…

— Кто?

— Дед Пихто… — хмыкнул он. — Любаша, я это.

— Слава, ты?

Послышался лязг снимаемой дверной цепочки, потом щелкнули замки.

Невысокая и сухощавая молодая женщина привстала на цыпочки и обняла наклонившегося к ней Дона за шею.

— Откуда у тебя кровь? — спросила она, отстранившись. — И что у тебя с рукой? Смотри… Посинела вся и распухла…

2