Неделя длинных ножей

— А ты проверь, — Авдей Карлович протянул ему свой сотовый. — Позвони в его контору или родственникам. Я уже туда звонил. Мне подтвердили: да, бедный Арнольдик внезапно умер. Сегодня утром, когда по среднеевропейскому еще была глубокая ночь, неожиданно произошел сбой компьютера, поддерживающего жизненные параметры его драгоценного организма. Для всех неожиданный, кроме меня… — Он стукнул себя кулаком в грудь. — И это мне вполне компенсировало потерю любимой девушки… Она же тебе нравилась, не правда ли? — он еще больше понизил голос. — Я уж думал, не поженить ли вас. Потом, конечно, когда для меня найдется что-то подходящее… Кому она нужна после групповухи, которую ей устроили эти грязные чурки? Я, во всяком случае, стал ею брезговать, как если бы она стала заразной… Звони, что смотришь? Ты ж мне не веришь?

В это время сотовый, который он держал в руке, зазвонил, так что Авдей Карлович невольно вздрогнул.

— Алло, я слушаю…

— Демид арестован, — сказал Кощей.

Авдей Карлович только присвистнул.

— Это точно? — спросил он. — И куда его?

— Как в аптеке… — хмыкнул Кощей. — На Петровку, в надежное место. Кстати, от него по емайлу пришла самая последняя информация. Оказывается, менты меня тоже ищут, подозревают в покушении на вас, моего патрона… — он хохотнул.

— А так оно и есть, — сказал Авдей Карлович, коротко взглянув на Гену, старавшегося понять, о чем речь. — Ты, сволочь, под мою машину бомбу подложил… Причем очень грамотно, за что с меня причитается.

— Но мне-то чего теперь делать? — спросил Кощей. — Залечь на дно?

— Да… До моего особого распоряжения. — Настроение Авдея Карловича явно испортилось. — Черт, опять начинаются неприятности… Еще кого-нибудь из наших замели?

— Балабона, ну вы его не знаете, он — мент, старлей, работал в своем отделении с трудными подростками…

— И успешно работал? — спросил Авдей Карлович.

— Ну… Премии получал, благодарность от министра, — снова хохотнул Кощей. — Вам-то беспокоиться не о чем. Кроме Демида Балабон никого не знает.

— Ладно. А вот с Демидом надо что-то делать. Ну пока… — он отключил сотовый и взглянул на Гену.

— Никак Демида повязали? — спросил тот после паузы.

— Да. Беда в том, что Демид молчать не будет. Ему грозит пожизненное, если не станет сотрудничать со следствием… Придется, Гена, нам его оттуда вытаскивать… — задумчиво сказал Авдей Карлович. — Любой ценой. В любом виде и в любом качестве. И без промедления, которое для нас теперь смерти подобно.

— Придется… — кивнул Гена. — Только как?

— А ты подумай… Как бы его в Матросскую тишину определить?.. Пока его не перевели куда-нибудь в Лефортово. Ладно, это я возьму на себя…

— Да вы что? — не выдержал Гена. — В таком состоянии?

— Спокойно. Я всегда знаю, что говорю… — холодно сказал Авдей Карлович. — Ты уж постарайся сообразить, что я имею в виду. Раньше ты меня понимал с полуслова… Ладно, задам наводящий вопрос. Трофим ведь там, в Матросской тишине еще служит?

— Черт! — выругался Гена, качнув головой. — Все верно. Я уж забыл о нем. Только он в этой тюряге не служит, а скрывается от правосудия. И попал туда через Демида по протекции нашего человека в ГУИН. А значит, не надолго.

— Все и за всех я должен помнить, — вздохнул Авдей Карлович. — Все верно. Демид его специально для Дона туда определил. А значит, будет ему доверять. Скрывается он там, да, но теперь-то пусть опять послужит делу. И, кстати, за Трофимом остается один должок. Я говорю о Павле. Ты ему напомни о нем обязательно.

— Ему и напоминать не надо. Кстати, сотовый Павла мы недавно засекли и даже запеленговали. Раньше мы не успевали, он стерегся, говорил мало, а тут вдруг разговорился.

— С чего это вдруг? — прикрыл один глаз Авдей Карлович. — Ведь он из тех людей, кто тоже просто так ничего не делает и не говорит…

— Может, решил, что он нам больше не нужен… Он звонил откуда-то из района Стромынки. И разговаривал со своей Лидой… Трудно было разобрать, но вроде говорил ей, что все ему надоело, очень скучает… — усмехнулся Гена.

— Устал от жизни, перенеся потрясение, это бывает… — кивнул хозяин.

— Я Трофиму о нем сказал, он аж подскочил, бежать был готов… У него на Павла прямо руки чешутся. Он по телику не пропускает ни одного боевика. Что-то такое недавно смотрел про киллеров с Бандерасом и Сталлоне. Они там спорили. Кто из них первый, кто второй. И теперь Трофим хочет быть только первым…

— Что ж, честолюбие — благое дело, — кивнул, забывшись, Авдей Карлович, и это отдалось болью в затылке. — Если, конечно, его грамотно использовать в собственных целях… А молодежь нужно выдвигать, давать ей дорогу… — он сморщился от боли. — Ладно, я уже устал. Иди домой. Не забывай, для всех газетчиков я еще числюсь в реанимации, как и о том, что я тебе только что сказал. Этот Павел для нас по-прежнему опаснее любой прокуратуры.

…Трофим дождался двух часов ночи, потом тронул за плечо своего напарника, дежурного надзирателя, толстого и небритого, который спал на стуле, приоткрыв рот. Хотел всего-то проверить, крепко тот спит или нет, а тот взял и проснулся.