Неделя моей критической жизни (СИ)

- Да, только сейчас доем… - кивнул, опустив глаза в тарелку и продолжив есть, однако, Сакура шлёпнула маленькой ладошкой по столу. В другой день показалось бы это смешным… но только не на этой неделе, когда это выглядело поистине устрашающе.

- Быстро, мать твою, сходил в магазин за кормом коту! – закричала она, однако, я всё же решил ответить:

- Да хватит орать уже, я что, виноват, что ты кровью истекаешь?! Вроде бы нет! Точно, Сакура, я сделаю так, что ты не будешь девять месяцев истекать кровью и за это ты мне точно скажешь спасибо! Не смотри на меня так, я сказал! Можно мне поесть? Да, я хочу есть после вчерашнего, да и, вообще-то, я вчера не ел, потому что меня никто не удосужился накормить! И хватит на меня таращиться! Я поем, приведу себя в порядок и схожу в магазин, если тебе так хочется, принцесса! А если что-то не устраивает, то иди туда сама, потому что у меня нет желания, ничего у меня нет! Всё, я всё сказал!

Чую, это стоит записать в книгу «как не стоит делать»… о боже, да она сейчас меня убьёт… потому, быстро выпив через край бульон и съев остатки лапши, я вскочил из-за стола и пробежал в ванную. Сакура не отставала:

- А ну, стой, скотина! Ты что, думаешь, что так легко отделался?!

Да, я так думал! А потому быстро забежал в ванную, закрыв за собой дверь на щеколду. Она ударила кулачком в дверь, тут же зашипев от боли, а потом куда-то ушла, но меня не особо волновало, куда, главное, что не за ножом и не за бензопилой. А потом я уже стал приводить себя в порядок. Нет, вы как хотите, а было страшно спустя пятнадцать минут выходить из ванной, ибо всякое может быть: а вдруг она меня там действительно с бензопилой или топором подстерегает? Да, было страшно. И я боюсь своей девушки (именно теперь), когда у неё критические дни. Быстро выбежав из ванной и надев на ноги привычные носки, кстати говоря, чистые – кажется, Сакура соизволила обо мне позаботиться, - вместе с кроссовками, выбежал на площадку. Сакура в это время вышла из квартиры следом за мной, держа в руке ремень и глядя на меня с каким-то подозрительным намёком, от которого сердце ухнуло куда-то вниз.

- Эм-м… что? – спросил, чуть улыбнувшись и пытаясь сохранять самообладание, опасливо косясь на ремень. Девушка взяла его в руки, сложив пополам, а затем щёлкнула, да ещё и так, что с этим щелчком сердце провалилось куда-то ещё более низко.

- Ты в магазин? – грубо осведомилась она. Я молча кивнул. – Тогда иди, мать твою, туда быстрее, потому что я хочу уже видеть тебя дома!

- Я же ещё не успел уйти, - справедливо заметил я. Ага, помните тот самый совет, когда девушкам во время месячных нельзя возражать? Значит, помните. Ну, так вот, вспомните его ещё разок, потому что именно сейчас я как-то про него забыл! А Сакура в это время хлестнула-таки меня ремнём прямо по заднице, так что я умчался вниз по лестнице, тяжело дыша. – Мне больно было!

- Мне тоже больно! – возразила она. Вот это, кстати, так и не понял, к чему она сказала… - Учиха, у нас дома полка с книгами обломалась, почини, когда придёшь!

Я кивнул, спускаясь по лестнице. Хорошо, ладно, я всё сделаю, милая жёнушка, если ты, наконец, перестанешь на меня орать! Я что, козёл отпущения? О да, чувствую себя именно им! Осталось только громко сказать «ме-е-е!» на весь подъезд, подобно вышеупомянутому копытному. Я с сарказмом закатил глаза, выйдя на улицу, и тут - как некстати! - на улицу из своего подъезда тоже вышел Узумаки, который оглушительно заржал при виде меня:

- Вот он, наш человек-которому-терпеть-чуть-больше-недели! А что, как дела-то?

Он подошёл, пожав руку. Я тяжело вздохнул:

- Сам, что ли, не видишь?

- Нет, я слышу, - отмахнулся он. – Просто вы вчера вечером так лихо скандалили, что я даже возбудился, а потом мы занимались сексом с Хинатой. Да, Учиха, вот тебе не везёт так не везёт, а я… я вчера… я вчера входил прямо по самое основание, а она… она стонала подо мной, изгибалась, кричала от оргазма, просила ещё и ещё, и я давал ей ещё и ещё…